Как быть двумя

Когда ты приедешь, мы будем кататься на великах, проедем с тобой всю тридцатитысячную часть человеческого генома, написала она. Но если бы нам захотелось объехать весь геном, пришлось бы ехать целых четыре года. Мы, конечно, могли бы разделить это задание пополам, и тогда понадобилось бы только два года, но это было бы не так интересно. Все равно, что вместе пятнадцать раз объехать вокруг Земли, или семь с половиной раз — поодиночке.

Уже в середине письма Джордж заметила, что в первом предложении употребила будущее время — будто и в самом деле существует такая вещь, как будущее.

!

А знаешь ли ты (наверно, знаешь), что Розалинду Франклин едва не отказались признать первооткрывательницей двойной спирали? Хотя именно она сделала тот самый первый рентгеновский снимок, благодаря которому Крик и Уотсон пришли к своему открытию, да и сама она уже была на пути к нему. А Уотсон, слушая ее доклад о дифракции (!), позволил себе заметить, что ей следовало бы читать текст мелодичнее и свободнее, и ему было бы значительно интереснее слушать ее, если бы она сняла очки и сделала хоть какую-то прическу. Так что к нашей песни следует добавить еще строчку. Случилось это всего шестьдесят три года назад, это меньше возраста твоей бабушки и всего на одиннадцать лет раньше, чем родилась моя мать. И этот факт ставит препятствие на пути создания подлинной истории. Ну, как бы там ни было, а в моем видео зеленые прямоугольнички — это аденин, синие — цитозин, фиолетовые — гуанин, красные — тимин.

Ну, и это самое, если помнишь. Ты спрашивала — te semper volam.

Не забывай, подумала она, отправляя письмо.

Сардоничная! Вот оно, то слово, каким охарактеризовала ее мать: благородная — и вот такая! Не саркастичная, нет, сарказм здесь ни при чем.

Когда я вспоминаю, то это прямо землетрясение! сказал вчера Генри. Иногда я что-то не могу вспомнить, почти весь день не могу. И вдруг вспоминаю это. Или вспоминаю что-то другое, что тоже было. Вот как тот поход в магазин, когда мы купили там трубочку, которой можно выдувать длинные мыльные пузыри.

У Генри задание в школе — доклад про цунами и землетрясения. В книжке из школьной библиотеки, откуда он перерисовывает картинки и вычитывает факты, на обложке фотография шоссе, которое как будто приподнял вверх какой-то великан, а затем уложил на бок, да так, что все машины скатились оттуда и лежат вверх колесами.

Удивительно, но эта фотография красива. Все иллюстрации в этой книге — прекрасны: дороги, через которые протянулись глубокие трещины, часы на башне, которые раскололись надвое и остались только римские цифры от семи до одиннадцати, а вместо остального циферблата — небо. Есть снимок, где маленькая девочка стоит с чайником на фоне палаток спасателей. Природный катаклизм — а выглядит она как на показе мод. Да и все прочие фото мест, которые не пощадила стихия, если там нет мертвых, похожи на модные постановочные снимки.

Рано или поздно, произнесла мать у нее в голове, даже те, где есть мертвые, тоже станут казаться модными постановочными снимками.

Модный снимок.[37] Ха-ха.

Из этого вышел бы неплохой «подрыв».

Заметив, что младший брат, сидящий за кухонным столом над книжкой про землетрясения и цунами, клонит голову, словно увядающий цветок, Джордж придвинула к нему стул.

Ты — сдвиг, сказала она.

Кто — я? пискнул Генри.

Ты — катастрофа, продолжает Джордж.

Нет! возмущается Генри.

Да, ты катастрофа в разломе Сан-Андреас. Ты — тектонический сдвиг, сказала она.

Сама ты — тектонический сдвиг! отрезал братишка.