Как быть съеденной

После его ухода я пошла бродить по особняку, зажав металлический ключ в руке и строя гипотезы относительно таинственной комнаты; я открывала двери, используя невероятно длинные шифры. К тому времени, как я примерила старинный водолазный шлем, сделанный из меди и бронзы, который хранился в шкафу вместе с другим старым оборудованием для погружения под воду, я пришла к мысли, что та комната была проверкой. В ней должны были скрываться какие-нибудь постыдные фетиши Эштона – синие дилдо, коллекция искусственных вагин, приспособления для БДСМ. Если я загляну туда, то предположительно упомяну об этом. Но если я об этом не упомяну, то смогу притвориться, что вообще не была в этой комнате.

Я сняла водолазный шлем и направилась в подвал. Лестница вела глубоко под дом, сквозь лабиринт полок с винными бутылками, которые, как я знала, сто́ят больше, чем я могу заработать за год. Я замерзла к тому времени, как добралась к тускло освещенной нише со старинной дубовой дверью, в которой была прорезана классическая замочная скважина в форме шахматной пешки. Мое сердце забилось чаще, когда я вставила в скважину ключ и отворила дверь.

Сначала я почувствовала запах – резкий, отвратительный и сладкий, словно от гниющих фруктов. Я подавилась воздухом, потом зажала нос, выпрямилась и вошла внутрь. Если это было как-то связано с сексом, я явно не хотела бы в таком участвовать.

Комната была темной, холодной, слегка сырой и огромной – я могла угадать это по отзвуку своих шагов. Тусклый луч света зловеще пробивался через приоткрытую дверь за моей спиной. Я пощупала холодную каменную стену в поисках выключателя, но не нашла его. Сунула руку в карман за своим телефоном – но я оставила его наверху.

– Андреа? – Ответа не было, только мой голос – гнусавый, потому что я все еще зажимала нос.

Постепенно мои глаза привыкли к темноте. Я увидела стену, где на колышках висели старинные инструменты – стамески, щипцы, пилы, молотки, мясницкие ножи. Они был сделаны из старой стали; у некоторых были истертые деревянные рукояти, в трещинах которых лежала чернота. Свернутая щетинистая веревка висела рядом с противогазом из литой синей резины с выпуклыми стеклянными глазами и единственной толстой канистрой, торчащей словно хоботок насекомого.

Что это было? Мастерская? Или что-то вроде стилизации под старинную пыточную?

Я перегнулась через верстак, чтобы прочитать надписи на потертых корешках книг, сложенных в углу: «Энциклопедия таксидермии», «Мебель и другие домашние поделки», «Посмертная анатомия», «Полный справочник по домашней выделке кожи».

Во рту у меня пересохло настолько, что мне пришлось отлеплять язык от нёба, прежде чем заговорить.

– Андреа? – снова попыталась я.

Ответа не было. Я отвернулась от книг и увидела на стене, покрытой потеками, стальные оковы, прикрученные к ней. В середине комнаты с потолка свисала какая-то фигура, темная как тень.

Что это было? Секс-кукла? Секс-кукла на крюке? Секс-кукол можно покупать десятками, выбирая таких, которые тебе нравятся.

Я направилась к ней, и настенные светильники, заключенные в металлическую сетку, зажглись сами собой, один за другим; их свет был желтым и тусклым.

Она была тощей. Голова ее висела, словно склоненная в молитве. Кожа была восковой, синеватой, провисшей на скулах и надбровьях. Нос у нее был длинный, слегка вздернутый на кончике. Мне вспомнилось, как она ныряла в бесконечный бассейн.

Мой желудок стянулся в узел. Взгляд метнулся обратно к инструментам. Я подумала о туалетном столике с костяной инкрустацией, о кожаном абажуре, о томах в кожаном переплете, который Эштон предлагал мне понюхать, обо всех его «приобретениях».

К горлу подкатила тошнота. Я сглотнула ее, во рту остался кислый вкус. Меня он тоже «приобрел».

Ужас взял надо мной верх. Я бросилась к выходу и помчалась вверх по бесконечным лестницам, крича во весь голос, как будто кто-то мог меня спасти… как будто Эштон не спланировал все заранее, как будто дом не был полон слуг, бесконечно преданных ему.

Как раз в тот момент, когда я оказалась у выхода из особняка, по дому прокатилась волна резких щелчков – сымитированный звук запирающихся дверей. Но я все равно стала дергать ручку – отчаянно и безуспешно. Красная кровь размазалась по блестящей ручке, и я осознала, что сжала ключ с такой силой, что проколола кожу на ладони.

– Куда-нибудь уходишь? – спросила из воздуха Андреа.

Моя рука дрожала на окровавленной дверной ручке. Я тряслась так, что зубы мои лязгали – я и не знала, что можно испытывать такой ужас.

– Выпусти меня, – пискнула я.

– Я не могу сделать этого, Тейлор.

– Я не Тейлор.

– А, это была его прошлая девушка, – отозвалась Андреа. – Ты виделась с ней? В подвале?

– Я Бернис! – воскликнула я с такой убежденностью, с какой вряд ли когда-либо произносила свое имя.

– Не нужно кричать, – сказала она.

– Что ты за женщина? – выкрикнула я.

– Я существую вне вашей человеческой концепции гендера.

– Да пошла ты!

– Не нужно ругаться, – укорила она меня.