Как быть съеденной

Я задержалась перед кофейней – не назло кому-то… ну, впрочем, может быть, отчасти и назло, – но в основном потому, что не могла поверить и не знала, что мне делать. Чем мне было заняться весь день до сеанса с группой?

Я не могла пойти домой. По условию субаренды, я не должна была появляться в квартире в определенные часы, чтобы моя соседка могла репетировать свои танцы или не то продавать, не то покупать наркоту, или какого хрена она там еще в это время делала. Я – типичный субарендатор, живущий в квартирах других людей, среди вещей других людей, пока изначальные арендаторы учатся за границей, отдыхают на курортах или лежат в реабилитационных клиниках. Такой образ жизни позволяет меня чувствовать себя дома и в то же время не дома везде, куда бы я ни приехала.

Я похлопала себя по бедрам, нащупывая лезвие бритвы, обмотанное малярным скотчем, которое я обычно носила в кармане своих шорт, но сейчас на мне не было шорт. Я уснула в той одежде, в которой вечером слонялась по городу.

Я написала Эмилю: «Эй», – но он не ответил.

Было жарко. В воздухе висела мутная дымка. Солнце торчало в небесах, белое и пушистое, словно отрезанный кроличий хвост. Я видела, как воздух движется над тротуаром белесыми волнами, призрачными щупальцами. Посмотрела сквозь сияющую витрину кофейни. Сержио оглянулся на меня, послал мне пристыженную полуулыбку, потом отвернулся.

«Алло? – написала я Эмилю. – Эй? Алло?»

«Пожалуйста», – написал он в ответ. Я представила, как Эмиль прячется между салфетками и бумажными кофейными стаканчиками, где я столько раз давилась его членом. На работе нам не разрешали пользоваться телефонами.

«Чего ты хочешь?»

«Это ты мне пишешь».

Я хотела намекнуть ему, допустим, на минет в переулке или что-то в этом роде.

На экране замигали три точки, и я стала ждать, когда они превратятся в сообщение.

«Мы больше не можем делать это. – Его любимый рефрен. – Думаю, это тот толчок к окончательному расставанию, который нам был нужен».

Я закатила глаза, набирая ответ:

«МОЕ увольнение – толчок, который был НАМ нужен?»

«Извини за такую формулировку». – Он написал это, словно официальное заявление – как будто совсем не чувствовал себя виноватым.

«Не понимаю, почему бесплатные минеты для тебя *проблема*».

«Ты вообще понимаешь, что не так в этой твоей фразе?»

«А что ты теряешь при таком раскладе?»

«Свою гордость. – Опять точки. – Я устал обращаться с тобой как с дерьмом».

«Я тоже устала от этого».

«Разве?»

Как-то раз, застегивая штаны, Эмиль спросил меня:

– Почему ты позволяешь мне делать это?

Белки его глаз мерцали в пахнущей кофе темноте. Это вызывало у меня слабую восторженную дрожь: видеть только эту часть его глаз – и можно было представить, что это могли бы быть чьи угодно глаза, что любого из нас в этой темноте можно было бы заменить кем-нибудь другим.

– Ты что-нибудь получаешь от этого? – спросил он. – Ты хочешь, чтобы с тобой обходились плохо?

– Господи, да не знаю, – сказала я, сама не понимая, на какой из вопросов отвечаю. Я сидела на корточках рядом с полкой с салфетками, пытаясь стереть сперму со своей шубы – одну из сотен жидкостей, которые впитались в мех за годы. Мозаика пятен: пиво, грязь и слезы, а в подкладке рукавов размазанные полосы крови.

«Секс не должен быть односторонним. Ты должна что-то испытывать. Хотя бы эмоции».

Я ответила смайликом с закаченными глазами – и в действительности тоже закатила глаза.

«Вот тебе совет, – набрал Эмиль. – Избавься от этой шубы. Она ужасно воняет. Никто не наймет тебя в этой… Мне пора возвращаться к работе».

Я едва не напечатала в ответ: «По крайней мере, тебе есть к чему вернуться», – но не хотела выглядеть жалкой и слабой даже в электронной переписке.

Я убрала телефон, отодрала зубами кусочек кожи с губы, потом окончательно оторвала его ногтями.

– Прошу прощения, – рявкнула какая-то деловая дамочка, которая никак не могла заставить себя сделать два шага в сторону, чтобы пройти мимо меня в кофейню.

– Кофе здесь дерьмовый, – сообщила я. – А девушка за стойкой делает всем минеты, потому что не знает, как устанавливать отношения с людьми.

– Это очень печально, – ответила дамочка.

Вероятно, я только что заработала для Хлои большие чаевые.

Я смотрела на Хлою, стоящую на ее любимом месте – в проходе между залом и служебными помещениями, – ее джинсовая юбка была поддернута так, чтобы открывать дурацкую татуировку с павлином.