Как быть взрослым в отношениях. 5 ключей к осознанной любви

Отзеркаливание (то есть принятие нас другим человеком) дает нам силы, а насилие их отнимает. Трудно уйти из абьюзивных отношений, потому что кажется, что они могут улучшиться. Силы высасывает уверенность в том, что уходить нельзя, и неоправданная надежда на изменение. Это заблуждения, усвоенные одновременно с привыканием к насилию и боли. Как писал Шекспир: «Я плачу о том, что боюсь потерять».

Иногда, находясь в абьюзивных отношениях, мы полагаем, что без агрессора жизнь будет не мила. Привыкнув к вечной драме, начинаешь думать, что это и есть нормальные отношения. Можно выучить партнера играть по собственным правилам, в нужный момент бросая его и возвращаясь, дразня и не давая желаемого, споря, вовлекая посторонних, изменяя, впадая в зависимость и так далее. Когда все тихо и спокойно, становится скучно, словно чего-то не хватает. Если в детстве в семье бушевали эмоции, стресс считается нормой. Мы как будто вынуждены проигрывать сценарии из прошлой жизни. Что-то внутри нас хочет это прекратить, но тяга к воспроизведению пересиливает.

Иногда насилие происходит незаметно. Сарказм, насмешки, подколки или постоянная критика воспринимаются как фон. Бывает, что один партнер не удовлетворяет потребности другого, но и ничего плохого не делает, поэтому Адам и Ева живут дальше, не помышляя о переменах и разводе. Он никогда не станет настолько плохим, чтобы его бросить, и настолько хорошим, чтобы удовлетворить тебя. Мы живем надеждой на перемены, не пытаясь ничего изменить. Если надежда на перемены не содержит четкого плана, она превращается в безнадежность и избегание перемен. Ничего не менять — тоже выбор. Партнер всячески демонстрирует: «Останься со мной, и я не дам тебе то, что ты хочешь» или «Вернись ко мне, и я не дам тебе то, что ты хочешь». Но невозможно обманываться всю жизнь. В один прекрасный день мы наконец раскроем глаза и начнем действовать. Эмили Дикинсон писала:

На юг инстинкты гонят птиц,
Когда идет мороз.
К широтам теплым, косяком,
А мы остаемся тут.

У фермерских дрожат дверей,

Мы хлебом кормим их,
Пока снега не убедят
Скорей лететь домой.

Оставаться зимовать в Новой Англии, когда разумнее лететь на юг, в Мексику, — жестокий выбор. Это хорошая метафора сохранения отношений, в которых о вас не заботятся: вам нужна буханка, а вы выпрашиваете крошки, но вам и того не достанется.

Другое дело — пожить в Массачусетсе несколько зим, а потом решить «с меня хватит» и рвануть в Калифорнию. Однако многие с детства усвоили, что жизнь не должна быть комфортной, что несчастливые отношения, не приносящие радости, — максимум, чего они достойны. С таким подходом в голову не придет мысль «с меня хватит», а будет только вопрос «какой смысл?».

Жить, подвергаясь насилию, опасно, потому что желание умереть может сравняться по силе с волей к жизни. Вы думаете: «Я ничего не могу поделать, он всегда будет так себя вести» или «Я не могу заставить ее полюбить меня», и это приводит к неутешительному выводу: «Какая разница, мне все равно». Последствием этого глубокого отчаяния могут стать падение самооценки, болезни, ожирение вследствие переедания, злоупотребление алкоголем, опасная работа или экстремальные развлечения, тяга к риску, анорексия, отсутствие веры в лучшую жизнь и в итоге — желание смерти.

Иногда люди ищут подобные отношения, чтобы не видеть собственные проблемы и не решать их. Партнер может привлекать именно этим. Мы думаем: «Он такой же поверхностный и так же боится конфликтов, как я, значит, в этом смысле я буду с ним в безопасности». В таких отношениях мы принимаем тяжкое бремя «дрожащих у фермерских дверей».

Осознанно любящие партнеры никогда не сделают друг другу больно. Они сами арестуют и посадят под стражу посягающих на сокровище интимности воришек: месть, насилие, сарказм, издевательства, оскорбления, ложь, соперничество, наказание и шейминг.

Как ко мне относились в семье?

Американский миф о крайнем индивидуализме не учитывает, насколько идентичность человека связана с его семьей. Если в самом себе вы узнаете родственников, значит, яблоко от яблони недалеко упало. Я смотрю на себя в зеркало глазами отца, ругаю жену словами матери, ласкаю детей руками бабушки. Когда я на них ворчу, манипулирую ими, контролирую и требую, я вспоминаю, как ко мне относились дома. Предъявляя претензии соседу, я вижу, что быстро завожусь, как все мужчины в нашем роду. Я унаследовал фамилию предков и на кладбище буду покоиться рядом с ними. Я покину этот мир таким, каким пришел в него. Моя жизнь — глава, а не книга.

Но все же кое в чем я отличаюсь от родителей: я извиняюсь, если обидел кого-то; лучше умею договариваться; благодаря прочитанным книгам и учителям стал более сознательным и мягким. У моих предков-иммигрантов не было такой возможности.