Как читать романы как профессор. Изящное исследование самой популярной литературной формы

Из всех жгучих вопросов о романе – а имя им легион – самый жгучий и одновременно самый основной: что есть роман? Разговор на эту тему приводит в дрожь любого преподавателя, и почти всегда он начинается с отрицания: «Любовное зелье» («Уайнсбург, Огайо», «Попугай Флобера», «Сойди, Моисей», что угодно) не совсем роман, правда? И вы оказываетесь в заведомо невыигрышном положении, потому что в дискуссии присутствует элемент осуждения; романы есть романы, как будто говорит нам комментарий, а вы нам тут очки втираете. Вопрос, однако, несет в себе предположения и подразумеваемые ответы: «Я-то знаю, что такое роман, мы знаем, чем должны быть романы, что они должны делать и иметь, а это вот… никакой это не роман, Честер. Ну а теперь попробуйте отвертеться, если получится. В чем я сильно сомневаюсь». И у преподавателя редко это получается, потому что человек, задающий такой вопрос, уже все для себя решил. Произведение, о котором идет речь, никогда не будет романом. И вот что интересно: когда дело доходит до обсуждения, не все студенты сходятся во мнениях. Профессора, конечно, тоже, но, к счастью, они редко появляются в больших количествах. Вопрос, или, если хотите, загадка, предполагает единственный возможный ответ – вот это и есть роман, и никакие подстановки тут не допускаются. Но ведь роман, или, напишем с большой буквы, Роман, почти сплошь состоит из подстановок. Проведем сравнительный анализ, чтобы вы поняли, в чем проблема (см. с. 277).

Может быть, разделение и не столь четко, но оно существует в читательских умах, и любой преподаватель истории художественной литературы двадцатого века вам это подтвердит. И «предполагаемый ранний образец современного романа» из колонки А существует под несметным количеством аватаров. Скажем, вся Джордж Элиот или весь Уильям Дин Хоуэллс. Или Джон Голсуорси, или Арнольд Беннет, или Стивен Кинг, или Агата Кристи, или Тони Хиллермен, или Дж. К. Роулинг. Да, Гарри, может, и совершенно нетипичный мальчишка, но он существует совершенно в типичной структуре романа. История о школьных годах, которая разворачивается в каждом из романов, просто идеальна для хронологического порядка рассказывания с начала до конца, обеспечивая при этом единство повествования. В каждой главе действие то ускоряется, то замедляется, предлагая множество интригующих, захватывающих ситуаций. Хорошие и плохие мальчики прописаны почти так же четко, как в любом романе Диккенса (с использованием, при необходимости, то одобрительных, то язвительных комментариев). Понятно, что это имеет смысл в романах для молодых, неискушенных читателей, для любителей загадок и неопределенности (когда сказки рассказывают не в нужном порядке, это вам не игрушки), в общем, для тех, кто предпочитает жанры, где вселенные строятся на принципе «если… то…». Родословная таких романов восходит по крайней мере к девятнадцатому веку. Вообще говоря, книги о Гарри Поттере – самые викторианские из известных мне викторианских романов. И, по мере выхода новых книг, они даже приобретают соответствующий солидный размер.

То-то и оно-то (это я о форме, не о длине). За непреложную правду романа – за то, как романы всегда выглядели и как им нужно бы выглядеть, – мы принимаем исторически и экономически обусловленную форму. В своей предыдущей работе, кратчайшей истории романа, я предположил, что в девятнадцатом веке, особенно в Великобритании, уникальный момент в истории экономики и издательского дела позволил отважиться на эксперимент: публикацию романов отдельными частями. То, что мы считаем великими художественными произведениями Викторианской эпохи – «Мидлмарч», «Ярмарка тщеславия», «Большие надежды» и много чего другого вплоть до «Тэсс из рода д’Эрбервилей», – впервые выходило в свет или на страницах еженедельной (ежемесячной) газеты или журнала, или – чудо из чудес! – отдельными ежемесячными выпусками, которые можно было приобрести в книжном магазине. Конечный результат не совсем одинаков, но эти романы обладают определенным сходством. Они длинные (даже когда короткие). Они линейные. Они следят за судьбой единственного героя или героини, лишь иногда отвлекаясь на побочные сюжетные линии или не столь интересных героев. Они имеют эмоционально удовлетворительные развязки, аккуратно сплетающие все нити повествования (об этом см. ранее). Они, как правило, используют одну из двух повествовательных точек зрения: первое лицо (для романа взросления) или всезнающее (для всего остального), которые помогают без проблем возвести сложную конструкцию романа. Да, в среднем они чудесны, хотя и слегка вяловаты на наш современный вкус. Это хорошо для повествований, тянущихся пару лет со скоростью двух-трех глав в месяц.