Как делается кино

Так насколько я независим? Как и все боссы — а на площадке я босс, — я главный постольку-поскольку. И это приводит меня в восторг. Я в ответе за сообщество, в котором отчаянно нуждаюсь и которое так же сильно нуждается во мне. Совместный опыт — вот в чем главная радость. Любой в группе может помочь или навредить. Именно поэтому в каждом цехе должны быть самые лучшие творцы и профессионалы. Люди, которые заставят вас выложиться по полной, но не по злобе, а из любви к истине. Разумеется, я могу призвать к субординации (надавить авторитетом), если разногласия станут неразрешимыми, но это крайняя мера. Это еще и самый легкий путь. Но главное удовольствие — во взаимной отдаче. Удовольствие говорить с Тони Уолтоном, художником-постановщиком «Принца города», о теме фильма и потом видеть, как он находит воплощение этой темы. Нанимать лакеев и подхалимов — значит задешево продавать и себя, и картину. Да, Аль Пачино очень требователен в работе. Но только затем, чтобы ты был честнее и копал глубже. Работая с ним, ты растешь как режиссер. Генри Фонда не умеет притворяться, поэтому он становится неким барометром правды, по которому ты измеряешь себя и других. Борис Кауфман, великий мастер черно-белой киносъемки, с которым я сделал восемь лент, корчился от боли и бросался в спор, если чувствовал, что движение камеры случайно и необоснованно.

Бог свидетель, я не затеваю споры ради соревновательного духа на площадке. Некоторые режиссеры считают, что должны провоцировать актеров для наилучшей отдачи. Думаю, это безумие. Стрессы до добра не доводят. Любой спортсмен скажет, что напряженность — прямой путь к травме. О накале эмоций я думаю то же самое. Стараюсь создать на площадке свободную атмосферу, полную шуток и сосредоточенности. Звучит неожиданно, но эти вещи прекрасно уживаются. Очевидно, что талантливые люди обладают собственной волей, и это нужно уважать и поощрять. Часть моей работы — сделать так, чтобы каждый выдавал все лучшее, на что способен. А раз я нанимаю лучших из лучших, то представьте, насколько их «лучшее» лучше, чем у просто лучших.

Ключевой момент в работе настает, когда я говорю «Снято!» и все, над чем мы трудились, оказывается окончательно зафиксировано на пленке. Как я понимаю, что этот момент настал? Точно не знаю. Иногда сомневаюсь насчет дубля, но все равно отправляю его в печать. Мне не обязательно его использовать. А иногда я настолько уверен, что печатаю только его и перехожу к следующей сцене. Съемка нового эпизода — колоссальная ответственность. Мы должны убрать с площадки все, что было подготовлено для предыдущего дубля, а это порой занимает часы или даже дни. Если предстоит последняя работа на локации, то решение уже бесповоротно, так как мы должны переезжать и, скорее всего, не сможем вернуться. Так что слово «снято» — моя главная ответственность.

Порой я снимал все с одного дубля и двигался дальше. Это опасно, потому что иногда случается непредвиденное. Лаборатория может загубить пленку. Как-то в нью-йоркской лаборатории случилась стихийная забастовка, и эти поганцы просто оставили пленку в баке с проявителем. Целый день работы не только над моим фильмом, но над всеми, снимавшимися тогда в Нью-Йорке, пошел насмарку. А однажды пленку отправили в лабораторию на микроавтобусе, который попал в ДТП. Коробки с непроявленным негативом разлетелись по улице, из некоторых он выпал, и дубли были загублены. В другой раз, на «Пленках Андерсона», мы снимали сцену похорон гангстера возле собора Св. Патрика на углу Малберри и Хаустон-стрит в Маленькой Италии. Я чувствовал, как нарастает напряжение. Некоторые мафиози были недовольны тем, как показаны их сородичи. (Надо ли говорить, что началось настоящее вымогательство.) Алан Кинг играл в этом фильме гангстера. Он очутился среди шестерых дюжих крепышей. Голоса звучали все громче. Наконец, я расслышал одного из них: «А почему нас вечно бандюгами показывают?! У нас и художники есть!»

Алан: «Кто?»

Мафиози: «Микеланджело!»

Алан: «Про него уже есть кино».

Мафиози: «Да ладно! С кем?»

Алан: «С Чарлтоном Хестоном. Нудятина та еще».

Но ситуация была серьезная. Помреж сказал, что слышал, как один из местных что-то бормотал насчет того, чтобы «достать чертов негатив». Наши нью-йоркские бандиты — ребята просвещенные, поэтому отныне после каждой сцены мы извлекали негатив и вручали перепуганному помощнику продюсера, который незаметно ускользал с площадки и на метро вез пленку в лабораторию Technicolor.

К команде «Снято!» меня ведет чистый инстинкт. Иногда я говорю так, потому что чувствую — это идеальный дубль, который уже никак не улучшить. Порой потому, что с каждым дублем все только хуже. Бывает, просто нет выбора. Свет ушел, а на завтра назначена съемка в Париже. Не повезло. Отправляем на печать и надеемся, что никто не заметит халтуры.