Как делать погоду

Мы пререкаемся на виду у тихих услужливых продавщиц, на глазах у людей, вдумчиво и самозабвенно выбиравших будущие джинсы, кофточки и кроссовки. Мы спорим, мешая посетителям комплекса в обмен на деньги приобрести немного тепла, культуры, красоты и заботы. Дыдылдин размахивает желтым пакетом, вырывает у меня из рук очередную кожаную куртку, вешает ее на место, говорит, что у меня все и так есть, что никаких лишних побрякушек нацеплять не надо. Потом оранжевые трусы с вишенками и черепушками окончательно выводят волшебника из себя. Не дав поинтересоваться их ценой, он свирепеет, обзывает меня бестолочью, хватает за шкирку и вытаскивает вон из отдела.

– Видишь, как я обогатил тебя! – отдышавшись, самодовольно заявляет он.

– Еще бы, – выдавливаю я сквозь зубы, – благодаря вам, волшебник, я только что не совершил покупок, сейчас подсчитаю… на общую сумму 18 433 рубля. Мне по-прежнему нечем себя порадовать. Нечего послать Алене, чтобы как-то напомнить о своем существовании…

– Ты спрашивал, откуда брать силы, – хитровато перебивает маг и чародей, – вот и ответ. Не надо накупать барахла. Тогда не придется работать на износ. И появится лишняя энергия для любви и чудес. Ладно, так и быть, сынок, пойди, поищи чего-нибудь. А я пока отдохну и согреюсь чайком.

И мы вторгаемся в магазинчик Mantisa. Пригладив бороду, Дыдылдин чинно опускается на изящный диванчик, обтянутый атласом с изображениями скачущих белых лошадей. На сверкающем стеклянном столике он аккуратно расстилает газетку столетней давности с пожелтевшей статьей о себе. Потом неторопливо выставляет на нее раскладной походный стакан, небольшой термос, завернутые в фольгу бутерброды. И, разложив на коленях другую старую газету, приступает к обеду. Онемевшие продавщицы дружно срываются с мест, но Дыдылдин останавливает их повелительным жестом. И, запивая бутерброд горячим чаем, бормочет:

– Работайте, маленькие. Дайте немного передохнуть. А то не поест Дыдылдин – и атмосфера выйдет из-под контроля. Наступят в Москве заморозки. В Минске начнется метель раньше времени. Станет холодно в Киеве, Анапе и Воркуте. А заморозки же нам ни к чему, правильно? Тогда угощайтесь, деточки. Тут у меня бутерброды с сыром. Очень вкусные. Попробуй! – Он протягивает бутерброд молоденькой зеленоглазой продавщице. – Не стесняйся. Грушку скушай, а то ты вся измученная. Вот платочек, оботри от пыли и ешь.

Две зачарованные продавщицы опускаются рядом с ним на атласный диванчик. Одна из них обреченно впивается в грушу. Две другие замирают перед прилавком и, переглядываясь, недоверчиво слушают историю про присуждение диплома колдуна с почетным званием «лесной». В дверях возникает коренастый охранник в голубой рубашке. Наблюдая обедающего из-под бровей, он нетерпеливо постукивает рацией о ладонь. От бутерброда с брынзой наотрез отказывается. И многозначительно молчит. Тогда главный волшебник Москвы просит его:

– Милый, не стой над душой, а? Лучше сбегай за зубочисткой – колбаса такая некачественная попалась, одни жилы. Сейчас чайку выпью, отдышусь маленечко и тут же покину аудиторию.

Я поскорей скрываюсь в примерочной с ворохом рубашек и потрепанных джинсов. Через полчаса выхожу оттуда усталый и вымотанный, а колдуна уже окружает небольшая толпа. Пожелтевшие вырезки из газет перелетают из рук в руки.

– Видите, – громко объявляет Дыдылдин, указывая на меня, – у людей все силы уходят на то, чтобы нравиться. Себе, окружающим и в особенности кому-то особенному. Зачастую именно тому, кто в грош нас не ставит. А ты вот двум сразу хочешь нравиться, – уточняет он, глядя на зеленоглазую продавщицу. – Бедненькая. От этого и выжата как лимон. Ведь чтобы нравиться, надо вечно куда-то бежать, покупать, выгадывать, выдумывать. А чтобы нравиться тому, кто тебя в грош не ставит, надо бегать и выдумывать еще сильнее. Целый день на это уходит. А сколько мыслей даром тратится. Вот если бы люди махнули на все рукой, расхотели нравиться друг другу по пустякам и занялись стоящим делом, вот тогда бы появились силы. Ну, разгонять облака научился бы не каждый. Это только колдуну дано. Но стереть с неба маленькую тучку некоторые бы смогли.

Смахнув крошки с бороды, пропев: «ох-хо-хонюшки-хо-хо, ноги мои болят», – Василь Василич неохотно отрывается от диванчика:

– Хорошо у вас обедалось, деточки! Уютно, как дома, тепло, мебель добротная. Красота, куда ни погляжу. Спасибо, маленькие! Душевно посидели, многое обсудили, теперь надо нам с пресс-секретарем идти, дел у нас непочатый край. – Раскланиваясь, он прячет в пакет термос и стаканчик. Смахнув с фольги крошки, бережно складывает и запихивает ее в карман форменной куртки. А потом собирает пожелтевшие газеты и тоже прячет в пакет.