Как делать погоду

– Это еще полдела. Я тебя из бобины выпустил, теперь ты станешь видимым и заметным. Не думай, что от этого полегчает. Сейчас самая кутерьма начнется. Станешь привлекать внимание. Заметят тебя люди разные. Это тоже не просто – быть заметным, сказочник. Тут нужно иметь благоразумие. Посмотрим, как ты справишься, сможешь ли быть видимым для всех. Ох, будь осторожнее. Думай сто раз. – Мрачно причитая, Дыдылдин швырнул невидимый клубок в урну рядом с отделом товаров для спорта и туризма. А я внимательно осмотрелся по сторонам: правда ли, что люди теперь меня замечают. Но посетители торгового комплекса, оглушенные музыкой, плеском фонтанов, мягким убаюкивающим шумом кондиционеров, дружно впали в забытье. Завороженные, рассеянные, слегка утомленные, на некоторое время они сделались невидимками друг для друга и пожирали глазами сумочки, ремешки и пестрые платки, выложенные в витринах как приманки, чтобы отвлекать от мыслей и затягивать посетителей внутрь.

Мы еще немного побродили по пустынным отделам, вдыхая запахи искусственной хвои, полыни и мяты. Опасаясь какого-нибудь подвоха, волшебник старался не трогать руками мыло, галстуки, портфели, рубашки и свитера. Правда, он все же пощупал листочки лавра из кадки у фонтана, с грустью отметив, что здесь все подделка и синтетика. Но потом его очень порадовали: черноглазая продавщица из магазина Body Shop, похожая на одну знакомую цыганку, и синица, что порхала под потолком на втором этаже.

– Смотри, что будет. Записывай или запоминай, – торжественно объявил Василь Василич, задрав голову к потолку, – сейчас я птичке-невеличке помогу. Не зря мне присужден почетный титул «лесной». Не зря меня окрестили целителем московских птиц. Один момент, сконцентрируюсь, а то устал я от барахла. – Он деловито зачесал волосы назад и одернул форменный пиджак. – Самое главное в нашем деле – чтобы мысль была сильнее шума, гама и гудков. Чтобы она была громкой, напористой и перекрикивала город. Такая упрямая, сильная, заостренная мысль обязательно победит, все получится и воплотится. Поэтому, пресс-секретарь, о чем бы ты ни думал, о чем бы ни мечтал, не мямли, мысли громко и упрямо. Остро задумывай и решительно воплощай в жизнь.

Синица у нас на глазах облетела огромную хрустальную люстру с множеством подвесок-слезок, метнулась в сторону и полетела, то опускаясь к головам посетителей «Европейского», то снова взмывая под потолок.

– Умница. Доверяет и слухает волшебника. Давай, милая, сейчас я тебе укажу верную дорогу к выходу.

Мы направились за ней, сначала шагом, потом бегом. Оба – с задранными головами, натыкаясь на людей, двери и кадки с искусственными лаврами. Смахивая волосы за плечи, Дыдылдин бормотал, указывая пальцем под потолок:

– Вон она. Летит, куда я велю. Чувствует, что для ее блага стараюсь. Учись у нее. Умей распознавать, когда тебе добра желают, когда тебя направляют на верный путь.

В самом конце коридора отделы обрываются. Мы оказываемся на полукруглой площадке будущего ресторана. Пахнет побелкой и хлоркой. Возле серебристой двери в служебный туалет стоит пластмассовое ведро с мыльной водой. Женщина в зеленом костюме персонала как раз открывает окно, выбрасывает окурок на улицу и задумчиво втягивает воздух ноздрями. Видимо, ей на мгновение кажется, что осенний ветер пахнет сиренью, в гроздьях которой часто встречаются цветочки с пятью лепестками, исполняющие желания. Видимо, на долю секунды эта женщина забывает, кто она, где находится. И уносится в далекое прошлое.

– Давай, маленькая! На выход, – шепчет Дыдылдин, наблюдая метание синицы под потолком, – сейчас мы тебя подтолкнем.

Он приглаживает бороду, строго наблюдает птичку из-под бровей. Синица, будто по невидимой ледяной горке, легко выскальзывает в распахнутое окно. И ныряет в бескрайнее, пропитанное сиренью и свежим ветром небо. Форточка через секунду уже захлопнута. Очнувшаяся служащая возвращается в шум и сутолоку торгового комплекса. А мы направляемся искать выход. Я – с уважением поглядывая на волшебника. Он – гордо расправив плечи, важно осматриваясь по сторонам усталыми глазами человека, выполнившего свой долг. Спускаясь на эскалаторе, я интересуюсь, не подарок ли Веронике ко дню рождения собирался здесь купить целитель московских птиц.

– Не, – уклончиво бурчит Дыдылдин, думая о своем, – я побывал внутри ветролома. Теперь знаю, как они устроены… Что могу сказать: я не потерялся, не испугался, ничуть не изменился. Ветролом мне не страшен. Теперь постараюсь уговорить, чтобы ветер продувал город с севера на юг, с запада на восток, как-нибудь в обход. Почувствуешь: скоро станет легче дышать. Снова захочется петь, прогуливаясь по улицам. А петь надо что? – резко спрашивает он.

– Даже не знаю…

– Бестолочь! А еще пресс-секретарем называешься.

«Осень, не люблю тебя, но все же, осень, – поет главный волшебник Москвы тоненьким женским голоском, – вместе будем до зимы», – запомни. И всегда в октябре, в золотую дыдылдинскую осень пой именно эту песню.

Глава 15 Пасмурно с прояснениями