Как эмоции управляют мозгом. Измените свои эмоции, и вы измените свою жизнь

Это дело было не для одного человека. В тот ноябрь со мной в Дхарамсалу отправились Клифф Сарон, с которым вы уже встречались в главе 2. К тому времени он был научным сотрудником Висконсинского университета (как и я). Третьим участником исследования был Франциско Варела, невролог из парижского госпиталя де-ла-Сальпетриер. (Клифф написал такую убедительную заявку на грант, что нам удалось получить сто двадцать тысяч долларов из частного фонда в поддержку этого исследования.) Также с нами отправился Алан Уоллес, буддист, в то время работавший в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре. Алан в 1980 году провел пять месяцев в уединенной медитации на этих самых холмах после десятилетнего изучения тибетского буддизма в Индии и Швейцарии. Алан был учеником Далай-ламы в начале 70-х и получил от него монашеское посвящение в 1975 году. Мы очень надеялись, что он поможет нам найти общий язык с медитирующими.

Мы остановились в коттедже «Кашмир» – гостевом доме, принадлежащем младшему брату Далай-ламы Тензину Чогьяле. Ти Си, как его ласково называли, был не только хозяином этого дома, он также должен был наладить наши дела и рассказать правила этикета при встрече с Далай-ламой. В свою очередь, мы превратили одну из его комнат в склад электроники. Это происходило в те дни, когда компьютер был не легким ноутбуком, а коробкой электроники размером с чемодан. Плюс у нас имелось и другое оборудование, необходимое для исследования, – электроэнцефалографы, свинцовые аккумуляторные батареи, дизельные генераторы, видеокамеры – все это заняло пять ящиков. Любящий гаджеты Ти Си был просто на седьмом небе от счастья.

На второе утро нашего пребывания, после традиционного тибетского завтрака, состоящего из яиц и чая, мы вчетвером спустились с холма и через площадь, полную детей-попрошаек, развалившихся на земле коров и расстеленных одеял с фруктами и овощами на продажу, направились к резиденции Далай-ламы. Его обширное владение находилось под защитой индийских солдат с автоматическими винтовками: мы вошли в двухкомнатную хижину отдела безопасности, где по очереди были вызваны для проверки паспортов, рентгена сумок и личного досмотра. После мы вышли из комнаты и стали подниматься по извилистой тропинке, которая бежала мимо дюжины зданий жилого комплекса – библиотеки, здания обслуживающего персонала, административных строений, приемного зала и личных покоев. Наконец мы добрались до прихожей. Стены, отделанные твердой древесиной, и элегантные книжные шкафы придавали ей схожесть с маленькой коробочкой для драгоценностей. Там мы ожидали, когда нас вызовут.

Я был почти в панике. Когда я пытался сформулировать обращение к Далай-ламе, то так нервничал, что не мог придумать ничего более-менее связного. Мое сердце колотилось, меня бросало в холодный пот. В этот момент главный по персоналу Далай-ламы, тибетский буддийский монах средних лет, одетый в повсеместно распространенные шафрановые одежды, вошел в прихожую и объявил, что время пришло.

Он провел нас в следующую комнату, где стояли большой диван для гостей и просторное кресло для Далай-ламы. Позади этого кресла стояло кресло поменьше, для переводчика. Яркие тибетские танки (вышитые шелком картины-свитки) висели на стенах, на полу и полках располагались статуи буддийских божеств. Я был назначен представителем нашей группы, но меня одолевали сомнения. Мне казалось, что у нас просто не может быть ничего, способного заинтересовать Далай-ламу. Я был почти уверен, что мы впустую потратим его время. Но за те пятнадцать-двадцать секунд, которые потребовались нам на поклоны и называние своих имен (ритуал приветствия облегчался тем, что Далай-лама уже был знаком с Аланом и Франциско), мои страхи и тревоги исчезли. Вместо этого у меня появились чувство безопасности и покоя и внезапная уверенность в том, что я нахожусь именно там, где и должен быть. Слова лились из меня, и я слышал, как предлагаю, чтобы он помог нам в исследовании умственных способностей и функций головного мозга людей, которые провели годы, тренируя свой ум, чтобы узнать, изменяет ли мозг подобная тренировка разума.

Несмотря на все то, с чем ему приходилось иметь дело (от страданий тибетского народа до поддержания хороших отношений с приютившими его индийскими хозяевами, модернизации монашеского образования и стремления к собственной духовной практике), Далай-лама нашел время, чтобы узнать все, что ему было нужно о неврологии. Он был заинтересован возможностью того, что западная наука способна научиться чему-то у людей, которые посвящают жизнь тренировке ума в традициях тибетского буддизма. И он был действительно благодарен за то, что приехали серьезные западные ученые, которые хотят использовать эту возможность.