Как если бы я спятил

— Ничего страшного, просто следи за тем, на что тратишь деньги. Могу тебе в этом помочь. Вот тебе тетрадь. Записывай сюда все свои расходы, и в конце месяца мы подсчитаем. Потом приплюсуем к этому твои доходы от работы в саду. И если одно уравновесит другое, то тревожиться незачем, договорились?

Я смотрю в окно на теннисный стол и вспоминаю слова Гровера: «Ты купил картины? Зачем?»

Марика, похоже, довольна и переходит к заготовленному финалу.

— Давай сразу и начнем. Даю тебе полчаса. Запиши, что ты купил в этом месяце. Позови меня, если тебе понадобится помощь.

Глубоко вздохнув, я обхватываю голову руками. Ничего не понимаю. Руки помогают качнуть голову из стороны в сторону. Нет, я не хочу ничего понимать. Я тупо пялюсь на тетрадь, которую дала мне Марика, а потом на потолок. Я ничего не понимаю. Хотя все предельно просто.

Смюлдерс заведуют финансами всех пациентов больницы. В основном это долги, но в моем случае ему выпала удача распоряжаться четырьмя сотнями тысяч евро. По идее, он должен был перевести их на сберегательный счет. Но какая ему от этого польза? Если такому, как Смюлдерс, дать четыреста кусков, руки у него зачешутся. Куркуль. Само собой, он выгодно инвестирует эту сумму, чтобы потом вложить прибыль куда-нибудь еще. В собственный карман, к примеру.

Но ведь это так просто не провернешь? Должны остаться какие-то следы. С другой стороны, владелец этих следов он и без труда может их замести. И кто мне поверит? Я же здесь навсегда. Меня даже не пытаются лечить. Меня медленно замуровывают здесь подачками. Что Смюлдерсу, без сомнения, на руку. Чем дольше я здесь сижу, тем больше шансов, что его аферы останутся незамеченными.

Меня охватывает беспокойство. Колени дрожат. Мне надо встать. И снова сесть. Картины! Редкостная сволочь. Он купил их на мои деньги. Картины, которые доставили к нему домой! Кем он себя возомнил? Он что, так шутит? У художнишки водятся деньжата, отберем, посмеемся, накупим предметов искусства. Готовый анекдот для какого-нибудь светского приема или гольф-клуба. Прямо «Побег из Шоушенка»[31], только со мной в главной роли.

Но зачем он позволил мне об этом узнать? Он попросил меня провести инвентаризацию коллекции, наверняка понимая, что так или иначе я это раскопаю. Он предоставил мне карт-бланш, полный доступ ко всей информации. Зачем?! И почему сейчас?

Я догадываюсь. Это лишь начало. Он хочет заставить меня отдуваться. Он свалит все на меня. Но что именно? И каким образом? Только что я записал, что картины утеряны. Это не просто обман. Это обман в высшей лиге. Мошенничество. Он хочет меня использовать. Использовать мои деньги. Уже использовал. Неужели он и впрямь перворазрядный спесивый маньяк?

Других причин я найти не могу. Власть снесла ему крышу. Ему нравится забавляться со мной — он будто отрывает лапки у паука. Мне отсюда не выйти! Они хотят, чтобы я пустил здесь корни, и теперь у них даже есть мотив. Кубик за кубиком, они выводят меня из равновесия. Теперь моей башне остается только обрушиться. Мне нельзя обрушаться. Нельзя. Мне надо отсюда выбираться.

Я поднимаюсь, но еле-еле стою на ногах. Как это сделать? У меня кружится голова, и я плетусь на улицу. Я машу Марике и знаками сообщаю ей, что иду покурить.

Первая затяжка должна сразу меня успокоить, но перед глазами все плывет. Я чуть не падаю и тушу сигарету. Я решаю возвратиться на работу и никому ни о чем не рассказывать. Не срывать маску, убеждаю я сам себя. Шаг за шагом. Всему свое время. И прочие банальности в свое утешение.

35

До ужина мне удается почти не думать об этом. Я вкалываю как проклятый. Теплица готова к весне. Недельная норма выполнена за один день. Гровер отнюдь не в восторге, но он уже придумал, как можно обратить это в свою пользу.

— Мы промолчим и притворимся, что рабочий процесс продолжается.

Мы возвращаемся в группу. Перед глазами опять все плывет. То ли от усталости, то ли от захлестывающего меня потока мыслей.

Все уже сидят в ожидании очередного сеанса групповой терапии. Херре с детской улыбкой занял место между доктором и Метье. Я иду в противоположный угол стола. Доктор-неумейка начинает викторину.

— Тема сегодняшнего сеанса: «Что ждет тебя на другом конце “Радуги”?» Я не говорю о горшочке с золотом, я имею в виду ваше будущее. Что ждет вас по окончании срока лечения в «Радуге»?

Гровер, посасывая булочку, мрачно смотрит на меня. Логично, для него радуга не закончится никогда. Он сам радуга.

— Но перед тем как приступить к этой теме, я хочу познакомиться с Херре. Херре, не мог бы ты в двух словах рассказать о себе? Откуда ты и чего ожидаешь от наших сеансов?

— Меня зовут Херре, я из Фрисландии, мне двадцать пять лет, и я умею изображать Дональда Дака.

Метье заливается смехом, а сдвинутые брови Гровера, похоже, срастаются с его беззубым плоским ртом.