Как это было на самом деле у королей и королев. Книги 1-8

Но потомки не помнят ее стихов и слышат в имени «Марго» только намек на легкомыслие принцессы. Между тем вся вина Маргариты заключалась лишь в том, что она была необычайно красива и с детства знала об этом. Кокетство – не самый большой грех, а уж когда ты растешь при французском дворе, где фривольность просто разлита в воздухе и где не иметь официального любовника считается почти преступлением, то что же тебе остается, как не кокетничать и не расточать улыбки и нежные взгляды многим и многим… в том числе и родным братьям?

– Ты собираешься в этом отправляться на бал?

Генрих Анжуйский брезгливо коснулся пальцем розового платья, разложенного на креслах. Маргарита неспешно подошла к брату и, потуже завязывая тесемки нижней рубашки, проговорила лениво:

– Ты опять недоволен, братец? Опять учишь меня одеваться? Мне уже четырнадцать, и во многом я разбираюсь куда лучше твоего. Вот если бы дело касалось мужских нарядов, тогда я, пожалуй, прислушалась бы к твоим советам…

Заметив насмешливый огонек, промелькнувший в глазах Марго, Анжу немедленно вспылил. Ему не нравилось, когда кто-нибудь намекал на его многочисленных наложников.

Камеристка Маргариты молча переводила взгляд с герцога на госпожу и обратно. Ей уже приходилось становиться свидетельницей таких стычек, и всякий раз она удивлялась тому, что брат и сестра ведут себя подобно любовникам. Ссорятся громко и отчаянно, ходят друг перед другом полураздетые, а потом непременно мирятся и долго и жадно целуются.

Вот и сейчас Генрих возвысил голос почти до визга:

– Распутница! Как ты смеешь издеваться надо мной?! Я старше тебя, я могу стать королем, и, значит, мне все разрешено! И я веду себя пристойнее, чем ты, во всяком случае, не расхаживаю по Лувру в обнимку с теми, с кем делю ложе!

Марго отвернулась и пробормотала еле слышно:

– Вот ведь сплетники! Ничего скрыть нельзя!

– Ага, – торжествовал Анжу, – так это правда? Ты действительно обнимала этого Шарена прямо в оконной нише?

– О господи, нет, конечно, – отозвалась Марго. – Мы прогуливались по галерее, и он рассказывал мне об одном латинском трактате… Мы заспорили… не сошлись в толковании стиха… и в пылу спора остановились возле окна. Вот и все.

– Но он же привлек тебя к себе!

– Ничего подобного! – защищалась принцесса. – Я пошатнулась, и он подхватил меня. А что, мы разве живем в Испании, где за прикосновение к монаршему телу полагается смертная казнь?

Генрих против воли улыбнулся, представив, скольких дворян лишилась бы в одночасье Франция, если бы такой закон был введен.

Марго, заметившая его улыбку, обрадовалась. История с Шареном ей была неприятна. Этот молодой человек нравился ей, но не более того. Очень глупо получилось, что именно из-за него, возможно, предстоит выслушать укоры матери или же короля.

Екатерина и Карл (сам, кстати, многому научивший сестру) и впрямь решительно не одобряли любовных приключений Маргариты, потому что опасались за ее реноме при европейских дворах.

– Учись скрывать движения сердца, – не раз говаривала ей мать, которая, сама будучи отменной лицемеркой, не могла понять, как это Марго искренне радуется при виде своего очередного воздыхателя. Поначалу, когда дочка была мала, Екатерина надеялась справиться с ее темпераментом с помощью различных травяных настоек – щавелевой или же барбарисовой. Но позже девушка попросту отказалась пить их… или же они перестали действовать.

…Генрих поворчал еще немного для виду, а потом, сменив тон, спросил:

– Марго, помнишь, как ты когда-то соглашалась примерить драгоценности, и парики, и платья, которые я приносил тебе?

– Помню, – кивнула девушка, – но ведь я тогда была совсем дитя. Теперь все изменилось…

Брат сразу опечалился.

– Я думал, тебе приятны эти воспоминания, – проговорил он негромко. – Я думал, ты не забыла мою Мари.

Мария Клевская была той единственной женщиной, которую любил Генрих. Но она умерла, и после ее смерти герцог твердо решил обратить свой взор в сторону мужчин. (Впрочем, он не всегда выполнял данное себе обещание – во всяком случае, при дворе ходили неясные слухи о его связи то с одной, то с другой дамой; никто, однако, не утверждал, что Анжу надолго дарил кому-нибудь свое сердце.)

– Я помню Мари, – ответила принцесса. – И мне нравилось, что ты примеряешь на меня уборы, которые потом преподносишь ей. Ты научил меня разбираться в драгоценных камнях, переливчатых тканях и пышных париках. Но я выросла, братец! – При этих словах принцесса заглянула в глаза Генриху и прикоснулась губами к его щеке. – Пожалуйста, не истязай меня замечаниями! Вы все так строги со мной и не желаете понять, что мне тоже хочется попробовать те плоды, которые давно уже срываешь ты и другие братья.

Генрих засмеялся.

– Смотри, как бы у тебя живот не разболелся, девочка моя! Разве мало ты перепробовала этих самых плодов? Может, хватит?

– У меня еще ни разу не было несварения! – заявила шутница, и герцог нежно обнял ее со словами:

– Ну, что с тобою поделаешь, Марго? Ладно, поступай как знаешь.