Как это было на самом деле у королей и королев. Книги 1-8

Он резким и грубым движением заставил ее повернуться, обхватил ее голову жесткими, словно стальными, пальцами и принудил взглянуть на него.

– Но я хочу этого, Лоренца! А ты сделаешь то, что я тебе прикажу… Так вот, слушай… Ты будешь мила с этим человеком, и даже очень мила! И ты будешь мне повиноваться! Ты поняла меня? Я так хочу!

Ресницы Лоренцы затрепетали, зрачки расширились, как у зачарованной птицы. И, снова побежденная, она прошептала:

– Да, Жозеф, я сделаю так, как ты хочешь.

Бальзамо какое-то время оставался неподвижным, не отводя взгляда от глаз жены. Потом быстрым и нежным жестом прикоснулся к ее векам, заставляя их опуститься.

– Отдохни немного, твоя усталость пройдет.

Лоренца послушно опустилась в кресло. Она уже спала.

Утро следующего дня застало чету Бальзамо едущей верхом в обществе нового друга среди выжженных провансальских холмов, кое-где утыканных черными кипарисами и серебристыми оливами. Все складывалось так, как предсказал Жозеф. Незнакомец, покоренный красотой Лоренцы, полностью предоставил себя в их распоряжение и, поскольку сам он, по его словам, направлялся в Испанию, предложил им дальше ехать вместе. Он даже купил своим новым друзьям двух коней.

Этот любезный человек тоже оказался итальянцем, венецианцем по имени Джакомо Казанова де Сенгальт, шевалье, и он явно был большим любителем женщин. Но Казанова не только любил женщин, он еще и умел их обольщать, и вскоре Лоренца осознала, насколько опасно его обаяние. Он настойчиво ухаживал за ней, почти не таясь от мужа, и при малейшей возможности старался заговорить с ней.

Однажды вечером, когда до испанской границы было уже недалеко и они перед ужином прогуливались вдвоем в саду, окружавшем гостиницу, Казанова осмелился предложить Лоренце похитить ее.

– Вскоре мы доберемся до Барселоны, где у меня есть друзья. Там я смогу вырвать вас из рук мужа. Его нетрудно будет арестовать под каким-нибудь туманным предлогом, всего на несколько дней, но это даст нам время скрыться. Потом его выпустят с множеством извинений, но мы будем уже далеко. Со мной вы будете свободны и счастливы… Вы не созданы для этого человека, он внушает вам страх!

– Это правда, он внушает мне страх! Такой страх, что уже не знаю, люблю ли я его или только боюсь… Помогите мне! Вы же были ко мне так добры, я вам верю…

Она внезапно умолкла. Бальзамо, показавшийся из-за рощицы лавров, медленным шагом направлялся к ним, вдыхая аромат только что сорванного цветка.

– Какой чудесный вечер! – заметил он с самой простодушной улыбкой. – Мы могли бы провести здесь всю ночь, но, я думаю, пора возвращаться, потому что ужин уже готов.

Несколько дней спустя, как только они прибыли в Барселону, шевалье Казанова де Сенгальт неожиданно был арестован по приказу вице-короля и святейшей инквизиции за нечестивые предложения и побуждение к разврату. Но у него были большие связи, он без всякого труда избавился от этого грозного обвинения и отделался тем, что его под стражей проводили до границы.

А устрашенная Лоренца более чем когда-либо подпала под власть своего мужа.

2. Топазы португальца

Праздник был в самом разгаре, залы особняка Пикоас, одного из стариннейших и красивейших зданий Лиссабона, а главное, устоявшего во время землетрясения 1755 года, были полны гостей. Здесь собрались лучшие представители общества, разодетые в пестрые камзолы и роскошные платья из затканного золотом атласа или золотой и серебряной парчи индийской выделки, но сшитые по последней парижской моде. И женщины, и, может быть даже в большей степени, мужчины представляли собой настоящую выставку драгоценностей и сгибались под тяжестью разноцветных камней, украшавших одежду, опутывавших шеи и запястья, сверкавших в волосах, на орденах и на ручках вееров. Здесь были очень красивые женщины, но ни одна из них не могла сравниться с графиней ди Стефано, знатной итальянкой, которой все восхищались. Муж графини был человеком весьма искушенным в оккультных науках, и весь город сбегался в его кабинет на Дворцовой площади.

Графиня была далеко не так щедро увешана драгоценностями, как прочие женщины, но ее платье из перламутрового атласа, сплошь отделанное бледными розами и серебряными завитками, волны кружев, пенившиеся у локтей и на груди, искусно уложенные и напудренные волосы с вплетенными в них розами, все, вплоть до большого веера из белых кружев и узкой полоски рюша, обвивавшей стройную шею, носило на себе отпечаток безупречного вкуса. Ее неподражаемая грация становилась еще изысканнее от присутствия рядом таинственного мужа, с ног до головы затянутого в расшитый золотыми узорами черный бархат.

Они шли через ярко освещенные залы, и мужчины, прислонившись к мавританским колоннам патио, где среди лимонных деревьев журчал фонтан, смотрели им вслед. Один из них, самый высокий, непринужденно носивший свой роскошный наряд из пурпурного бархата, усыпанного бриллиантами, наклонился к соседу: