Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Ленгорлит бдительно оберегал «чистоту белоснежных риз» партии, внимательно следил за тем, чтобы ни в коем случае не снижался ее образ. Доходило до курьезов, которыми так богата отечественная цензура. В 1974 г. в Обком партии послана «Информация о политико-идеологических замечаниях в представленных верстках», в которой обращено внимание на детский журнал «Искорка» (выходил в Ленинграде с 1957 по 1992 гг.): «Редакция журнала “Искорка” в № 9 за 1974 г. заверстала главу из рассказа А. Шибаева “Поиграем в слова” под названием “Операция ‘одна буква’ ”. В рассказе говорилось: “Может быть, действительно, беды большой не будет, если вместо одной буквы напишется другая. Возьмем, к примеру, слово ‘притворить’ (притворить дверь) и вместо первого ‘и’ поставим ‘е’, то есть сделаем ошибку. Что же получится? А получится совершенно другое слово— ‘Претворить’ (воплотить). Например, ‘претворить решения съезда в жизнь’ ”. Информация высылается Вам для сведения и возможного использования»[42].

В-третьих, в «сомнительных» случаях Ленгорлит старался заручиться согласием (или несогласием, что бывало чаще) идеологических структур на публикацию того или иного текста. Редакторы издательств и журналов это прекрасно понимали, действуя порою напрямую: еще до отправления того или иного произведения в Ленгорлит, посылали его в Обком партии, «для консультации».

Наконец, решающую роль играли идеологические отделы партии в деле «подбора и расстановки кадров». В упомянутом выше ЦК КПСС Постановлении ЦК КПСС от 3 апреля 1957 г. «О работе Главлита СССР» особое внимание обращалось «…на подбор и воспитание цензорских кадров, укрепление местных управлений квалифицированными кадрами». Начальник Леноблгорлита и его заместитель входили, как говорилось выше, в так называемую «номенклатуру обкома» — они назначались именно им: Глаааит СССР лишь мог согласиться с предложенными кандидатурами. Те, в свою очередь, подбирали сотрудников в соответствии с их партийно-политической подготовкой, опять-таки согласовывая «кадровый вопрос» в соответствующих партийных инстанциях.

Разумеется, партийные установки и решения пронизывали все сферы советской жизни, но в отношении верного ее стража (наравне с КГБ) они играли особую, ни с чем не сравнимую роль.

Глава 3. «Тайна, закутанная в секрет…»

Этот афоризм приписывается Уинстону Черчиллю, который после начала «холодной войны» именно так определил один из наиболее существенных признаков «Страны Советов». Ему же принадлежит другая исчерпывающая характеристика режима: «В советской России всё запрещено, а то, что разрешено — то обязательно». На страже секретов стояло, наряду органами тайной политической полиции, цензурное ведомство. С течением времени охрана военных, экономических, экологических и прочих секретов стала доминировать в его практике, тем более что политический и идеологический самоконтроль в позднейшие годы все более и более стал отдаваться на долю редакторов и самих авторов.

Об этом свидетельствуют, помимо прочего, ежедекадные «Сводки важнейших вычерков и конфискаций, произведенных Леноблгорлитом», разделенные на две части: «Литера А. Нарушения военно-экономического перечня секретных сведений. Литера Б. Нарушения политико-идеологического характера». Первый раздел занимает львиную долю в таких отчетах, доходя до 90 %. Такое же место занимает «Литера А» в особом «Перечне сведений, не подлежащих распространению…» — таково первоначальное название основного документа, которым руководствовались цензоры; в дальнейшем оно неоднократно менялось. В первом таком перечне (1925 г.) содержалось всего 16 страниц, но со временем, в связи с увеличением числа «тайн» он превратился в объемистую, до 300 страниц, книгу. Последний такой перечень вышел уже в годы «перестройки» — в 1987 г., вернувшись по своему объему к первому, поскольку начавшаяся перестройка потребовала некоторого свертывания числа «тайн»[43].