Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Создавался он на основе рассылавшихся по местным инстанциям секретных циркуляров Главлита. На цензорском жаргоне перечень получил название «талмуда»: «заглянуть в талмуд» — означало выяснить, не засекречены ли какие-либо конкретные сведения, отдельные темы, имена и т. д., и произвести затем соответствующие «вычерки». Выходил в обновленном виде такой «Перечень…» примерно один раз в 5–6 лет; в промежутке между ними действовали особые циркуляры Главлита, рассылавшиеся в оперативном порядке и дополнявшие (реже отменявшие) отдельные параграфы и пункты последнего издания. Власть этого секретного документа была столь велика, что правке подлежали даже речи и выступления руководителей партии и государства, в которых обнаруживалось «разглашение гостайны». В «Протоколе Совещания руководящих работников Главлита» от 30 ноября 1971 г. отмечен такой факт: «Бригада <цензоров> принимала участие в работе редакционного отдела Сессии Верховного Совета СССР. Из доклада товарища А. Н. Косыгина (в то время Председателя Совета Министров СССР. — Л. Б.) были сняты три цифры, имеющие прямое отношение к нашим документам (т. е. к «Перечню». — А. Б.): объем торгового оборота со странами СЭВ (Совета экономической взаимопомощи) за пятилетку, прирост мощности по выработке пластмасс. По нашей рекомендации было сделано свыше 30 исправлений в выступлениях депутатов Сессии, неопубликованных постановлениях депутатов Совета Министров СССР и ЦК КПСС»[44].

Когда это было позволено, уже в 90-е годы, о «Перечне» рассказал В. А. Солодин (1930–1997), занимавший видные места в Главлите с 1961 по 1991 гг.: «В работе цензора было всегда две главных задачи: охрана государственных тайн и чисто политическая цензура. Что касается охраны государственных тайн, то существовал “Перечень сведений…” — это сборник в два пальца толщиной, насчитывающий 115–120 параграфов, а в каждом параграфе до шести пунктов. Параграфы были объединены в разделы: военный, экономический, финансовый, международных отношений, сельскохозяйственный, по оперативной работе правоохранительных органов. О партии там было несколько разделов — главным образом, нельзя было раскрывать численность парторганизаций в воинских частях и на оборонных заводах… Цензор, прежде чем приступать к работе, должен был назубок выучить этот “Перечень…”. У цензоров он был в постоянных пометках, впечатках: оперативную информацию им передавали по телефонам, а об основных тенденциях рассказывали на летучках в Управлении… В правовом отношении у нас было положение, что нельзя публиковать сведения, содержащие государственную и военную тайны, а также дезинформирующие читателя (курсив наш. — А. Б.). Во второй части формулировки и был весь трюк…»[45]. Вот это верно: под этот пункт подводилось всё, что угодно, — в соответствии с «текущим моментом» и партийными установками.

Тайны военные

Всеобщая милитаризация страны в 30-е годы привела, как уже говорилось в предшествующей нашей книге, к «переходу на военные рельсы» и самих цензурных учреждений. Это, между прочим, проявилось в новом названии начальника Главлита: 1935 г. он стал называться Уполномоченным СНК СССР по охране военныхтшн в печати. После войны Главлит расшифровывался как «Главное управление по охране военных (курсив наш; характерно, что это слово поставлено на первое место. — Л. Б.) и государственных тайн в печати». Слово «военных» исчезло из полного названия только в 1966 г.

Конечно, даже в мирное время государство должно охранять некоторые свои военные секреты — дислокацию войск, вооружение и т. п. Иное дело, что бдительность цензурных стражей доводилась, как и в других случаях, до полнейшего абсурда. Как правило, все исключаемые сведения представляли «секрет Полишинеля» и были известны каждому мальчишке, живущему вблизи расположения аэродромов, военных частей, заводов и т. д. Тем не менее, каждый раз редакциям требовалось доказать, что в романах, повестях и рассказах все «военные объекты» — плод художественной фантазии и вымысла автора. Вот типичный документ такого рода, посланный в Ленгорлит: «Редакция журнала “Аврора” сообщает, что все факты, имена и фамилии действующих лиц, за исключением Героя Советского Союза Сафонова, а также названия географических населенных пунктов (кроме городов Ленинград, Оренбург, Каунас и Вильнюс, а также острова Кильдин и реки Неман), упомянутые в повести Леонида Палея “Взлетная полоса”, являются вымышленными». Видимо, такая «расписка» не удовлетворила цензоров: «Редакции сообщено решение о засылке (!) повести в Генштаб»[46]. В 1982 г., в ответ на требование цензуры, издательство «Художественная литература», готовившее двухтомные «Избранные произведения» Вадима Шефнера, прислало такую справку: «Упоминаемого в повести В. Шефнера “Сестра печали” Благовещенского канала не было ни в Петрограде, ни в Ленинграде, о чем свидетельствуют карты и справочники по городу. Название придумано автором»[47].