Как это сделано. Темы, приемы, лабиринты сцеплений (сборник статей)

Претендент (коллежский асессор Ковалев, предпочитающий именоваться майором[379]) пытается осуществить критическое для него притязание (вернуть утраченный нос). Он требует от Оппонента (носа, опознанного им в случайно встреченном статском советнике), занять свое подчиненное место (на его лице), но терпит поражение: Оппонент обладает неприступным служебным статусом, чтó Претендент сразу осознает и, преодолевая страх, игнорирует, но безрезультатно.

<Н>ос был в мундире, шитом золотом <…> По шляпе с плюмажем можно было заключить, что он считался в ранге статского советника <…>

«Как подойти к нему? — думал Ковалев. — По всему <…> видно, что он статский советник» <…>

— Милостивый государь… <…> Мне <…> кажется… вы должны знать свое место <…>

— Объяснитесь…

«Как мне ему объяснить?» — подумал Ковалев и, собравшись с духом, начал:

— <Я> майор. Мне ходить без носа, согласитесь, это неприлично <…> Ведь вы мой собственный нос!

Нос посмотрел на майора, и брови его несколько нахмурились.

— Вы ошибаетесь <…> Я сам по себе. Притом между нами не может быть никаких тесных отношений. Судя по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить по другому ведомству <…>

Ковалев <…> оборотился с тем, чтобы напрямик сказать господину в мундире, что он только прикинулся статским советником <…> Но носа уже не было…

Картина хотя и фантастическая, но структурно подобная предыдущим, — с одним интересным отличием. Осознавая неадекватность своего орудия (чина, более низкого, чем у Оппонента: коллежский асессор — это VIII класс, статский советник — V), решается настаивать на своих притязаниях, но убеждается в тщетности покушения на условности.

Уже знакомая нам роль униформ, символов власти и соответствующих страхов очевидна. Налицо и родственная перформативности ситуация в области языковой прагматики: старший по званию (Оппонент) отказывает младшему (Претенденту) в самой возможности вступать с ним в речевой контакт.

7. Вяземский, «Старая записная книжка» (№ 100)[380]

Уваров (Федор Петрович) иногда удачно поражал французов на поле сражения, но еще удачнее и убийственнее поражал французский язык в разговоре. Охота была смертная, а участь горькая. Известен ответ его Наполеону, когда тот спросил его, кто командовал русской конницей в блестящей атаке в каком-то сражении: — je, sire.

Пуанта опирается на типовую ошибку плохо знающих французский: в такой конструкции «я» выражается другой местоименной формой — не je, а moi. То есть в качестве наглядной детали, воплощающей неадекватность орудий Претендента, использован «готовый предмет»: выбор между двумя минимальными (односложными!) синонимичными языковыми единицами. Является ли эта деталь перформативной? В каком-то смысле — да, поскольку самим произнесением je вместо moi Претендент подрывает доверие к своим словам.

Ложными здесь оказываются именно информационные орудия — воинская доблесть Претендента под сомнение не ставится, а напротив, создает эффектный контраст к неадекватности его языковых познаний. Тем комичнее провал честолюбиво эгоцентричного заявления — притязания на престижный тандем «я» с императором.