Как футбол объясняет мир.Невероятная теория глобализации

Так в «Карпатах» произошли большие перемены. Даже в советскую эпоху этот клуб славился местным патриотизмом. В то время как большинство украинских клубов привлекали игроков из России и других союзных республик, в состав «Карпат» входили почти исключительно жители Львова и его окрестностей. Матчи клуба отражали скрытую политическую подоплеку: львовяне сражались с Россией, навязавшей им коммунизм. Разумеется, подобный политический символизм был делом небезопасным. Государство все держало под контролем. Бывший президент клуба признался, что снабжал КГБ билетами на матчи, чтобы агенты могли отслеживать политические настроения болельщиков. Тем не менее люди ощущали тесную связь между клубом и национальными чаяниями. Когда в 1969 году «Карпаты» выиграл Кубок СССР, его болельщики пели украинские песни на московском стадионе. Львовяне, смотревшие финальную игру дома по телевидению, плакали при звуках родной речи в столице своих поработителей.

За чашкой чая Юрий разъяснил мне эту ситуацию: - «Карпаты» никогда не обладал политическим влиянием; у него не будет больше денег, чем у клубов Киева или Донецка (промышленная столица Восточной Украины). Но дух клуба компенсирует эти недостатки. Самые славные моменты в истории «Карпат» приходятся на то время, когда в команде играли местные игроки и она была единой.

С приходом иностранцев от этого единства не осталось и следа. Команда разделилась на группы по национальному признаку. В столовой они обедали каждая за своим столом. В автобусе они тоже сидели отдельно друг от друга и даже на тренировках держались порознь. Ситуацию усложнял языковой барьер. (Украинцам было гораздо легче общаться с югославами благодаря общеславянским корням, нежели с нигерийцами.) Были и другие, менее уважительные причины. Эдвард стал самым дорогим приобретением в истории клуба и, как представлялось его товарищам по команде, зарабатывал гораздо больше их.

Юрия больше других заботила проблема нигерийцев. Многие украинские члены команды жаловались на отсутствие у тех рвения. И капитан соглашался с такой оценкой. Он видел, что нигерийцы не особенно напрягаются на поле. Футболка «Карпат» ничего не значила для них. Эдвард и Самсон не скрывали, что считают Украину всего лишь пересадочной станцией на пути в клубы Западной Европы. Юрий видел, что их высокомерие и безразличие вносят раскол в ряды игроков.

После одной из тренировок Юрий отвел Эдварда и Самсона в сторону и сказал, что им следует проявлять больше старания и лучше взаимодействовать с остальными. «Их очень задели мои слова, - рассказывал он мне. - Они пошли к Дыминскому (президенту клуба) и заявили, будто другие игроки не отдают им пасы. Президент вызвал меня к себе. Он был в ярости. "Почему вы не отдаете пасы нигерийцам?" Я сказал ему: "Неужели вы думаете, что я не делаю все возможное, чтобы команда играла как можно лучше? Я живу ради нее"».

На следующий день после интервью с Юрием я присутствовал на тренировке «Карпат». Она проходила в сельской местности. На краю поля стоял ржавый железнодорожный вагон, служивший раздевалкой, хотя большинство игроков предпочитали переодеваться на публике. Владелец клуба Петро Дыминский сидел под навесом перед вагоном. Несмотря на то что стоял жаркий весенний день, он был в черном костюме. На протяжении всей тренировки Дыминский хранил зловещее молчание. Игроки выполняли привычные упражнения - гоняли мяч, разбившись на небольшие группки, отрабатывали передачи, били по воротам. Все эти упражнения Эдвард и Самсон делали вместе. Ни один из других игроков не горел желанием добровольно присоединиться к ним. Партнерами нигерийцев пришлось стать тренерам, во главе с сербом. Под палящим майским солнцем пот ручьями лил с этих грузных пожилых спортсменов.

IV

На углу улицы, неподалеку от моего отеля, я пытался беседовать с двумя спортивными обозревателями. Один по образованию был физиком-ядерщиком. Оба плохо говорили по-английски и в ожидании переводчика пытались заполнить неловкую паузу немногими известными им фразами. Тут как нельзя кстати подкатил Эдвард в старом, потрепанном такси с треснувшим лобовым стеклом. Водитель притормозил возле нас, и Эдвард высунул руку в окно. Я пожал ее, и журналисты тоже кивнули ему в знак приветствия. Не успела машина скрыться за углом, как один из них произнес с ухмылкой по-английски: «Обезьяна». «Бананы», - в унисон отозвался второй.

Трудно судить, можно ли это негодование расценивать как расизм. Совершенно очевидно, что многие украинские игроки разделяют их чувства. Они часто заявляют чиновникам клуба, что «не желают играть с обезьянами». Сербский тренер сказал мне: «Меня удивило, что некоторые молодые ребята в команде не любят черных парней. В Европе такое не принято, это свойственно примитивным людям. Чувствуется, насколько они (украинцы) были изолированы от цивилизованного мира».