повивальной бабкой при рождении того «пакета», который привел на Западе к росту прометеевского типа, была христианская церковь. Индивидуализм, которому она непреднамеренно способствовала, является уникальным космологическим представлением Запада. Остальной мир был и остается коммуналистским [Лал 2007: 204].
У этой концепции есть как минимум три важные проблемы. Можно согласиться с тем, что формирование индивидуализма – это важнейшее условие для развития общества, однако само по себе оно все же мало что объясняет и нуждается в многочисленных дополнениях.
Во-первых, если мы во главу угла ставим действия христианской церкви, осуществлявшиеся во всем католическом мире, то начинаем «воевать с остальным миром по глобусу». Ведь изменения, происходившие в Европе на протяжении столетий после папской революции, были очень неоднородными: то одна страна выбивалась вперед, то другая. Поначалу крупные изменения происходили в северной Италии и южных Нидерландах (Фландрии, Брабанте), затем в Нидерландах северных (Голландии). Промышленный переворот был осуществлен в Англии лишь в Новое время, а после этого большого экономического успеха добилась Германия. Нет сомнения в том, что для всех этих прорывов индивидуализм был важен, но сам по себе он не может объяснить ничего. Каждое из перечисленных событий нуждается в тщательном исследовании и выявлении факторов, реально его обусловивших.
Во-вторых, чрезвычайно спорно то, что именно демографические обстоятельства, связанные с радикальной трансформацией семьи, в полной мере предопределили формирование индивидуализма (хотя, наверное, они на этот процесс в известной мере влияли). Конкретная семейная ячейка могла в разных обстоятельствах быть разной, однако тесные связи между этими ячейками долгое время сохранялись, поскольку без взаимной поддержки большого числа людей трудно было выжить в обществе, где государство (законы, полиция, суд) не защищали человека. Например, в итальянских и французских городах эпохи Ренессанса существовали различные формы взаимосвязи семей (линьяжи, консортерии, альберги, домусы), которые жестко ограничивали проявления индивидуализма. В случае столкновения интересов двух конфликтующих линьяжей действовал принцип «один за всех и все за одного». Никакой индивидуализм не допускался. И это ведь происходило в тех местах, которые для своего времени считались наиболее индивидуалистическими.
В-третьих, поскольку великое расхождение Европы с остальным миром произошло лишь в XVIII–XIX веках, трудно считать определяющим фактором данного процесса события, случившиеся в раннее Средневековье. Если бы именно папская революция была таким важным событием, как полагает Дипак Лал, расхождение произошло бы раньше. Пусть не великое, а хотя бы малое. Но так или иначе в истории можно было бы обнаружить какие-то его признаки. Однако те успехи, которые случались у европейцев (итальянцев, фламандцев, голландцев) в Средние века и в начале Нового времени качественно не выделяются на фоне, скажем, достижений Китая тех лет. Поэтому резонно предположить, что либо в других частях мира тоже пробуждался индивидуализм сквозь коллективистскую оболочку обществ, либо индивидуализм был не столь важен в сравнении с иными обстоятельствами. Здесь вряд ли стоит разбирать, какое предположение вернее, но, по всей видимости, гипотезу Дипака Лала все же стоит счесть недостаточно обоснованной.