Как грабили Ротшильда. Любовь и миллионы

Грозясь задушить Мишеля своими руками, обречь его на отрубание головы, Жоржетта несколько преувеличивала. Она знала, что Мишель нужен ей живой. И не просто живой, а весёлый, беспечный, неотразимый. Пусть даже слегка поглядывающий на сторону. Это немножко льстит, когда другие женщины млеют от его взглядов. Но поглядывающий, а не пропадающий на полгода. Все они, мужчины, таковы. Всех их нужно держать на поводке. Вижены – старая карга и её дура внучка – хотели накинуть на Мишеля золотой поводок. Но он обвёл их вокруг пальца и вернулся к ней, Жоржетте. А ведь у неё нет ничего, кроме разваливающегося, никому уже не нужного замка и кое-каких ничтожных доходов, едва позволяющих сводить концы с концами. «Но у меня есть кое-что получше, чем золото и деньги. У меня есть я сама», – думала Жоржетта.

Она поудобнее устроилась рядом с Мишелем и потребовала самым строгим тоном:

– А теперь рассказывай всё.

– Что всё?

– Всё-всё. Каждый свой шаг. Во-первых, почему ты, негодяй, удрал от меня?

– Когда?

– Когда?! Подлец! После нашей первой ночи! Испугался, что я потащу тебя венчаться?

– Ну что ты! Просто ты была так хороша, так восхитительна, тогда, в нашу первую ночь, что я понял – ты самая прекрасная женщина в мире и я не смогу жить без тебя.

– И поэтому ты сбежал?

– Старуха Вижен пообещала огромное приданное за своей внучкой.

– И ты сбежал, чтобы жениться на ней! Нет, на этот раз я всё-таки задушу тебя собственными руками!

– Погоди, милая! Меня охватило чувство любви к тебе такой силы, что я услышал голос разума. Почему у старухи Вижен и её дурнушки-внучки полмиллиона франков, а у нас с тобой – молодых и красивых – ничего? Это просто недоразумение. Эти деньги должны принадлежать нам. Ведь даже если для этого мне пришлось бы жениться на внучке старухи, любил бы я всё равно только тебя.

– Ах вот как! Она бы стала твоей женой, а я – любовницей?! – возмутилась Жоржетта.

– А ты хотела бы наоборот? Что лучше – быть глупой некрасивой, плаксивой женой, которую муж и видеть не желает, или обольстительной любовницей, красавицей, которая всех сводит с ума и которую любовник любит больше жизни и не оставляет ни на минуту?

Жоржетта задумалась, слегка озадаченная вопросом.

– Хорошо, – сказала она, немного сбитая с толку, – дальше.

– А что дальше? В Париже выяснилось, что денежки старухи пропали. Она вложила их в акции, а эти акции сгорели, или лопнули, или улетучились. Одним словом, у старухи остались только фамильные бриллианты. Но я не растерялся и подменил их стразами. Старухе не досталось ничего, как и её внучке.

– А ты с бриллиантами сразу ко мне?

– Видишь ли… Вижены могли заподозрить, что бриллианты оказались у меня, и мне пришлось сделать вид, будто я очень огорчён. Поэтому я как бы с горя поступил в гусары. А чтобы у меня не нашли бриллианты, я не торгуясь продал их.

– И с деньгами сразу ко мне?

– Видишь ли… В это время судьба свела меня с одним человеком. Он бежал из России во Францию в поисках справедливости. О, это замечательный, совершенно невероятный человек! Мишель Бакунин. Он необычайно талантлив. Уже в юнкерском училище он подделал какие-то векселя, а потом превзошёл всех в философии. Он принципиально не отдает долгов, а живёт только в долг. С его умом он мог бы заработать миллионы, но принцип нарушить бесчестно, поэтому – только в долг! Он часами рассказывал мне о России. Это чудесная страна. Она огромна. От одного придорожного трактира до другого иной раз приходится ехать несколько дней. Зато когда ты подъезжаешь к трактиру, тебе тут же ставят стол под развесистой клюквой и подают хлебное вино. В России нет виноградников, поэтому вино там из пшеницы. А в трактирах до отвала кормят осетриной. Это в Париже осетрину за сумасшедшие деньги подают в самых дорогих ресторанах. А в России её едят простые крестьяне, извозчики, и даже нищие бродяги. В России осетрина уже всем надоела. Когда русские хотят сказать о чём-либо надоевшем, они так и говорят: «Надоело, как осетрина». Бакунин сам рассказывал мне это. Когда он с восторгом вспоминал о России, я невольно задумался: а может я тоже русский? По матери. Ведь мой отец вернулся во Францию из России. А мне едва исполнилось два года. Разумеется, я не помню свою мать. Но после рассказов Бакунина я сразу сообразил, что она конечно же была русской. Говорят, у русских наполовину медвежья кровь. Медведи очень любвеобильны. Зимой им приходится спать с медведицами в разных берлогах, глубоко под снегом. Зато всё лето они не отпускают своих медведиц ни на шаг. И вот русские девушки идут в лес за ягодами… А медведи…

– Глупец, – рассмеялась Жоржетта и пальчиком щелкнула Мишеля по носу.

– Ты бы видела Бакунина! Настоящий медведь. Какая силища! В ресторане съедает трёх осетров за один присест! Он…

– Погоди, так всё-таки где деньги? – спросила Жоржетта.

– Деньги… Вот в этом-то всё и дело… Денег за бриллианты оказалось совсем не так много, как казалось. Бакунин, осетрина… За неё в Париже дерут просто немыслимые деньги… Гусары из полка… – Не мог же я показаться перед ними скрягой… И эти попойки, пирушки…