Читаем Как я был «южнокорейским шпионом» полностью

Как я был «южнокорейским шпионом»

Имеющая очевидные и безусловные следы монтажа, никак не оформленная процессуально, эта пленка зафиксировала также, что у Чо Сон У были найдены четыре фотографии, которые я ему дал в тот вечер, а среди многочисленных личных бумаг в основном на корейском языке — какие-то листки на русском, которые он назвал полученной им «лекцией» по корейской проблематике. Ни названия этой лекции, ни количество печатных листов на записи не отражены. Можно лишь предполагать, что это был текст озвученного мною накануне на симпозиуме и переданного ему в этот вечер доклада «Политика России на Корейском полуострове».

Не нашел отражения в видеозаписи и факт составления «протокола отобрания объяснений» у Чо Сон У, написанный кем-то по-русски от руки с исправлениями и без подписи самого Чо Сон У, далекий по содержанию от записанного на пленку диалога. Тем не менее он был включен в материалы дела как документ якобы изобличающий меня, непонятно только, в чем и на каком основании, поскольку и в этом полустраничном протоколе было зафиксировано лишь то, что мы знакомы и иногда встречались.

Ничего другого, никаких документов — секретных или несекретных, подготовленных в МИДе или других российских ведомствах, на бумаге или других носителях — у Чо Сон У обнаружено не было.

Напомню, что в моей квартире в тот вечер были наверняка весьма интересные для южнокорейцев документы, в которых полностью отражалась наша позиция в планировавшихся переговорах с Сеулом, — те самые, подготовленные к визиту в Южную Корею О. Н. Сысуева. Если это была агентурная встреча, то почему же они не перекочевали в портфель Чо?

Что дало основание для дальнейших шагов как в отношении Чо Сон У, так и меня, можно лишь догадываться. Судя по всему, не последнюю роль в этом сыграл уровень квалификации эксперта, который усмотрел в научном докладе секретный мидовский документ. В силу своей ведомственной зашоренности и установки на обнаружение чего-то секретного он просто не мог прийти к другому выводу. Похоже, что именно этот «эксперт» участвовал и в обыске моей квартиры, а затем и выступал в суде. По его словам, с трехлетним опытом работы на то время он был одним из самых квалифицированных кореистов в управлении.

Так или иначе, но, если судить по официальной информации ФСБ, которая в том числе была доведена через МИД и до сведения посла Республики Кореи в России г-жи Ли Ин Хо, Чо Сон У (а следовательно, и я) был задержан с поличным при проведении шпионской операции и признал свою вину.[15] Прессе была дана информация, что в портфеле Чо Сон У были обнаружены «секретные документы российского МИД», которые гражданин Моисеев «систематически предоставлял южнокорейской разведке»,[16] что «Чо Сон У подписал составленный на Лубянке протокол, в котором признал факт ведения деятельности, несовместимый с его дипломатическим статусом. Видимо, сказался сильнейший стресс».[17] И вообще, «если сразу после задержания Чо Сон У был обескуражен, то после обнаружения при нем прямых улик он быстро смирился с фактом грозящего ему выдворения из России».[18] «Доказательства были неоспоримы и тщательно зафиксированы по всем международным правилам», — утверждалось в репортаже «Вестей».

На самом же деле из описанного выше, подтверждаемого даже судебными решениями, любой человек любой степени грамотности, если он, конечно, не сотрудник ФСБ, может сделать вывод, кто, где, в какое время и с чем был задержан, и поймет, зачем и кому понадобился такой поток лжи, какие доказательства и по каким правилам получены. В приговоре по этому поводу сказано: «В приемную ФСБ РФ был доставлен Ч. С. У., у которого был обнаружен полученный от Моисеева доклад „Политика России на Корейском полуострове“ и четыре фотографии с изображением северокорейских дипломатов и ответственных работников МИД РФ».

И уж, конечно, любому человеку будет ясно, какое ведомство определяло наши шаги в отношении Южной Кореи летом 1998 года, вылившиеся в дипломатический скандал.

Описывая обыск Чо Сон У в приемной ФСБ, журналисты ерничали по поводу обнаруженной в его портфеле книги Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль», по которой он якобы изучал методы работы КГБ.

Чо интересовался историей России, действительно читал эту книгу и однажды мне сказал:

— Какое ужасное было время. Хорошо, что мы живем в другое.

Воспитанный в иной среде, он не понимал, что время иногда может не только остановиться, но и пойти вспять.