Как я была принцессой

Время шло, но мне не становилось легче, а наоборот, тяжелее. Невозможно было смириться с тем, что отныне нам придется жить без Аддина и Шахиры. Сначала я потеряла их, теперь теряла и себя. Все, что казалось важным и дорогим, было с хирургической точностью вырезано из моей жизни. Наша семья кое-как пыталась существовать по-прежнему, но притворяться становилось все труднее: она уменьшилась ровно наполовину, и образовавшуюся страшную пустоту невозможно было ни игнорировать, ни чем-нибудь заполнить. Огромным облегчением и счастьем было бы просто услышать голоса Аддина и Шах, но и эту надежду у меня отняли. Каждый день я подолгу сидела у телефона, пытаясь отыскать какой-то способ пробиться к ним. Я набирала и набирала все известные мне номера, принадлежавшие семье Бахрина, но без всякого толку – все телефоны поменялись. Я раз за разом звонила на коммутатор дворца Истана Бадария и умоляла соединить меня с Эндах, надеясь узнать какие-нибудь новости о детях. Мне либо сразу же грубо отказывали, либо, если на коммутаторе дежурил телефонист Касим, с которым когда-то мы были друзьями, тоже отказывали, но придумывая неубедительные отговорки. Я пыталась менять голос, говорить с разными акцентами, но ничего не помогало. Иногда мне удавалось немного поговорить с Касимом и вымолить у него обещание слово в слово передать мое послание Эндах. «Если она не желает или не может говорить со мной, пожалуйста, передайте ей, что я ни в коем случае не намерена причинять ей неприятности или неудобства, – заклинала его я, а потом на „высоком“ малайском языке, с соблюдением всех тончайших требований этикета, излагала свою просьбу: – С великой любовью и глубочайшим почтением я вспоминаю Ее Величество и смею надеяться, что она здорова. Я нижайше молю ее не отказать моим детям в своей заботе и покровительстве. Ни в коем случае не желая тревожить ее или нарушать мир, царящий в ее жизни, я осмеливаюсь обратиться к ней с покорнейшей просьбой подумать, не сочтет ли она возможным передать Их Высочествам Тенку Аддину и Тенку Шахире, что мама их очень любит. Я заранее благодарна Ее Величеству за милостивое внимание, уделенное моей просьбе».

Повесив трубку, я еще долго хватала ртом воздух, как после долгого бега, дрожала и судорожно всхлипывала. Я не сомневалась, что, если у Эндах будет такая возможность, она обязательно постарается присматривать за моими детьми на расстоянии. И еще я знала, что я никогда не смогу узнать, достигло ли ее мое послание. Эта дверь навсегда захлопнулась передо мной.

В других случаях, когда я звонила во дворец, трубку снимали незнакомые мне слуги. Они с удовольствием играли со мной в жестокие игры, уверяли, что вся королевская семья на неопределенное время переехала в Сингапур и что ни у кого из них больше нет телефона. Иногда они просто надолго клали трубку на стол, и тогда я могла слышать, как они со смехом планируют, какую еще гадость сказать мне и чья теперь очередь развлечься. Они называли меня кафир и слугой сатаны, но меня это уже не задевало. Важным было только одно – любой ценой пробиться к детям. Только борьба за них давала мне силы жить. Они должны знать, что их мама не сдалась и никогда не сдастся.

В прессе регулярно продолжали появляться статьи о нас, и вся наша история стала напоминать какой-то мелодраматический сериал. Поток мнений, точек зрения и публичных обсуждений не иссякал. Я стала врагом номер один для разведенных отцов, лишенных права общаться с детьми, и любимой мишенью для проживающих в Мельбурне студентов из Малайзии. У нашей машины несколько раз прокалывали шины. Однажды, когда я остановилась на светофоре, какой-то пожилой человек стал колотить палкой в стекло автомобиля.

Дэвид Хиршфельдер, наш хороший друг и композитор, который позже будет номинирован на «Оскар» за музыку к фильму «Блеск», организовал публичное выступление других музыкантов и исполнителей с требованием к правительству вернуть Шахиру и Аддина. Я была бесконечно благодарна ему и другим участникам акции.

Стало известно, что лидер оппозиции Роберт Хилл потребовал проведения сенатского расследования в связи с похищением детей. Оно уже не могло помочь Аддину и Шах, но, возможно устранив некоторые пробелы в законодательстве, помогло бы другим семьям, оказавшимся в такой же ситуации.