Как я была принцессой

Аддин быстро рос и с каждым днем становился все очаровательнее и умнее. У него были чудесная улыбка и звонкий смех. Мы часами валялись на моей широкой кровати, и я читала ему сказки и пела детские песенки. Ему особенно нравилось играть в маленькую свинку, которая пошла на рынок, но мне приходилось соблюдать осторожность и никогда не упоминать свинку в присутствии Бахрина, потому что мусульманский запрет на свинину распространялся даже на детские стихи. Меня огорчало то, что из-за множества религиозных запретов и предрассудков мой сын лишен простых детских радостей, доступных всем его сверстникам в Европе или Америке: он еще ни разу в жизни не копался в песочнице, не возился в грязи, не купался в море и не шлепал по лужам. Поэтому, вызвав очередной переполох в семье, я все-таки настояла на том, что Аддин должен на несколько часов в день выходить из дома и под моим присмотром играть на улице. Ему исполнилось уже почти два года, скоро у него должны были родиться маленький братик или сестренка, и я хотела, чтобы мой сын вырос настоящим, сильным и крепким мужчиной, а для этого необходимо счастливое детство. Скоро любимыми игрушками Аддина стали садовый поливочный шланг и две наши ручные козочки, Ноненг и его мать Сузу.

Я купила их вскоре после рождения Аддина. Мусульманская религия запрещает держать собак, и я решила, что в таком случае на роль домашних любимцев больше всего подойдут козы. Сузу была белой, уже довольно пожилой козой, которую наверняка зарезали бы, если бы я не купила ее вместе с ее сыном – прелестным, озорным и очень ласковым козленком, тоже белым, но с большим темно-коричневым пятном на спине. Он был таким славным и чистеньким, что иногда, когда Бахрин уходил на работу, мы пускали его в дом. К сожалению, Ноненг никак не желал понять, что заходить туда можно только по приглашению, и время от времени влетал в гостиную, вскакивал на диван, громко блеял там и отказывался уходить, пока его не почешут за ухом. В саду для коз поставили специальный вольер, а немного позже к нему пристроили небольшой домик для нескольких куриц, которых я прибавила к своему зверинцу. Соседи не уставали удивляться такому приросту домашних животных, с сомнением качали головами и окрестили меня чудачкой.

Моя надежда на то, что появление сына поможет растопить лед между мной и Бахрином, не оправдалась. Весь вклад мужа в воспитание Аддина ограничивался редкими семейными прогулками на автомобиле, во время которых мы с Бахрином молча сидели впереди, а малыш обычно спал на заднем сиденье. Бахрин почти никогда не играл и не разговаривал со своим сыном. Муж никак не хотел понять, что ребенка невозможно включать и выключать по собственному желанию. Он мог пару минут повозиться с Аддином, пощекотать его или прокатить на плечах по саду, а потом ему все это надоедало и он уходил, а растерянный малыш каждый раз ударялся в рев, и я потом долго не могла его успокоить. В отличие от меня Аддин еще не понимал, что его отца привлекает только новизна ощущений.

В конце восемьдесят четвертого года я поняла, что опять беременна. Мне был известен точный день и даже час зачатия ребенка – так редки теперь были наши интимные отношения с мужем. Бахрин принял это известие с гораздо меньшим энтузиазмом, чем в первый раз, и проявил только вежливый интерес к дате, когда должно произойти это событие. Вторая беременность проходила тяжелее, чем первая: она словно высасывала из меня силы и мне все труднее было справляться с энергичным малышом. Хотя Аддин уже ел твердую пищу и пил из кружечки сок, раз в день я все еще кормила его грудью, как посоветовал мне австралийский врач и как предписывал Коран, в котором говорилось, что мусульманская мать должна кормить грудью как минимум два года. К тому же в Тренгану практически невозможно было достать свежее молоко, а у имеющегося в продаже порошкового, как правило, уже давно закончился срок годности. Я собиралась кормить сына до третьего или четвертого месяца беременности, а потом объяснить ему, что молоко скоро понадобится для маленького брата или сестрички. Мне хотелось, чтобы еще до рождения второго ребенка между ними установилась прочная связь, исключающая ревность или соперничество. Я надеялась, что Аддин уже достаточно уверен в моей любви, для того чтобы с радостью принять «своего маленького ребенка», как он сам выражался.

До рождения детей весь день я была занята только Бахрином. После появления Аддина ничего не изменилось, по крайней мере для мужа.