Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

Мэр задумался. А через некоторое время состоялась встреча двух вице-премьеров — Голодец и Лю Яньдун. И не наша Ольга Юрьевна, а китайская вице-премьер «под протокол» заявила, что в облике будущего совместного университета должны быть объединены архитектурные стили двух стран — России и Китая.

Я копию протокола себе взял и при необходимости показывал китайцам цитату из речи их прямой руководительницы. В итоге Народному правительству Шэньчжэня пришлось проводить второй конкурс, потому что мэр теперь уже лично «зарубил» первый проект. В результате утвердили дизайн-макет, где центральное место было отведено высотке МГУ.

В этот раз китайская сторона намного охотнее советовалась с нами. Архитекторы много раз приезжали в Москву, изучали наши здания. Облазили всю высотку. Было много дискуссий по самым разным вопросам.

Например, долго спорили, что должно быть на шпиле главного здания?

Ломали головы, пока я не предложил:

«Давайте пятиконечную звезду!»

«А что, у вас тоже можно звезду?» — облегченно вздохнули китайцы.

«Можно», — успокоил их я.

А, к примеру, Виктор Антонович Садовничий настаивал на том, чтобы в главном корпусе обязательно были суперсовременные лифты.

Потом началась своя, отдельная жизнь трехмерных макетов. Помнится, они стали просто размножаться. Один макет сделали, чтоб показать Лю Яньдун, Нарышкину и Садовничему. Другой поставили в офисе строительной компании. Третий — в фойе здания университета. Где-то был еще один, но я уже не помню.

А я еще привез китайцам скульптурный бюст М.В. Ломоносова, который уже совсем затерся: они по своей традиции трогали гипсового академика за нос, чтобы получить успех в науках.

Третий, самый трудный барьер — это то, что китайцы в итоге выступили против преподавания на русском языке.

Мы с самого начала исходили из идеи подготовки специалистов на трех языках — русском, китайском и английском. Два языка — стран-учредителей, и английский — как язык глобальной экономики. Пока шли согласования, этот сюжет никто не подвергал сомнению. А как дело дошло до практики, китайская сторона сказала: давайте оставим только китайский и английский, потому что русский — это слишком сложно. Вдобавок высшее образование платное, и никто из китайских родителей не будет платить за лишний год обучения, который обязательно потребуется для изучения русского языка.

А еще одна причина, про которую нам сначала не говорили, — это то, что в Китае, оказывается, очень жесткая специализация провинций — региональная и международная — в части высшего образования. Как выяснилось, преподавать русский язык было дозволено только в Северном Китае. А мы — на юге. Пришлось пробивать специальное разрешение. В итоге мы создали в Шэньчжэне Центр изучения русского языка, проводим олимпиады по русскому языку во всекитайском масштабе, чтобы абитуриентов хороших подбирать, владеющих русским, интересующихся нашей культурой.

Многие поначалу вообще не верили, что китайские юноши и девушки смогут быстро овладеть русским языком. И тем приятнее было видеть изумление в глазах разных начальников из министерств образования России и КНР на встречах с нашими студентами. Когда знание языка становится способом овладения интересной и важной профессией, каждый добивается успеха.

А чтобы не быть голословным, я теперь привожу китайцам в пример их знаменитого государственного деятеля и реформатора Дэн Сяопина, который во второй половине 1920-х годов приехал учиться в Москву по решению Европейского отделения Коммунистической партии Китая.

29 января 1926 года он получил студенческий билет Университета имени Сунь Ятсена, а на следующий день уже сел за парту. Учебный план университета был крайне насыщенным. Дэн Сяопин должен был изучать русский язык, историю развития общественных форм (исторический материализм), историю китайского революционного движения и революционных движений на Западе и Востоке, экономическую географию, политическую экономию, партийное строительство, военное дело и журналистику. Срок обучения составлял два года, студенты проводили в аудиториях по восемь часов шесть дней в неделю.

Преподавание в группе велось на русском языке, которого Дэн Сяопин вообще на тот момент не знал. Но он упорно и с большим интересом занимался, сидя по многу часов в библиотеке. И в результате очень скоро смог читать на русском труды Ленина и Маркса. В итоге по общественным дисциплинам получил отличные оценки.

Так что теперь я всегда говорю китайским чиновникам: раз ваш Дэн Сяопин смог с нуля выучить русский язык на уровне, достаточном для профессионального общения, то и студенты смогут.

Чему стоит поучиться у китайцев

Я вот сейчас рассказываю о барьерах, и понимаю, что в основном говорю о помехах, которые шли от китайцев. А ведь не только в Китае, но и у нас, в России, не все верили в возможность реализации проекта. И даже мешали.