Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

Стали думать: кто еще может помочь решению? В проект лично включились министр иностранных дел Сергей Викторович Лавров, тогдашний вице-премьер Ольга Юрьевна Голодец, Сергей Евгеньевич Нарышкин, а также Лариса Игоревна Брычева — главный юрист Кремля.

Но даже с такой поддержкой и несмотря на все усилия идея с Межправительственным соглашением умерла.

Тогда мы решили попробовать действовать методом народной, вернее, парламентской дипломатии. Как я уже написал, председателем Государственной думы в те времена был Сергей Евгеньевич Нарышкин, который одновременно возглавил Оргкомитет по проекту создания нашего совместного университета. А в нашем парламенте была Комиссия по сотрудничеству между Федеральным собранием Российской Федерации и Всекитайским собранием народных представителей. Вот в рамках этой комиссии Сергей Евгеньевич встречался со своим китайским коллегой — председателем Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Чжан Дэцзяном и заручился его горячей поддержкой. Но, как выяснилось, даже желания китайских законодателей было недостаточно: слишком разные оказались системы регулирования, чтобы их можно было в обозримом будущем гармонизировать.

Но нашим парламентариям уже загорелось увидеть высотку МГУ, стоящую на китайской земле. А раз китайцы не могут, тогда мы придумаем асимметричный ход!

Я предложил дополнить действующий закон о Московском и Санкт-Петербургском государственных университетах, которые в России имеют особый правовой статус. Схема получилась очень изящная: добавили статью, что два флагманских университета вправе учреждать за рубежом совместные учебные заведения вместе с иностранными партнерами, а возможные несовпадения в правовом регулировании этих новых организаций должны быть сняты в учредительных документах.

Администрация президента Путина одобрила эту идею. С законодательной инициативой выступил лично Нарышкин вместе с двумя председателями думских комитетов — Вячеславом Никоновым (по образованию и науке) и Алексеем Пушковым (по международным делам)^{84}. Поправка была принята очень быстро — уже в марте 2015 года[62]. Это сразу разморозило проект.

МГУ получил возможность самостоятельно определять в учредительных документах совместного университета такие важные вопросы, как порядок приема на обучение на образовательные программы МГУ; статус обучающихся по образовательным программам МГУ в Китае; порядок реализации образовательных программ МГУ и экзаменов, порядок выдачи дипломов МГУ выпускникам… В общем, у нас теперь были правовые инструменты, чтобы решать все вопросы, без которых совместный университет не мог бы работать.

Вторым барьером на пути к мечте стали китайские архитекторы.

Мы стали предметно обсуждать тему высотки МГУ в 2015 году — на стадии утверждения проекта застройки университетского кампуса.

Народное правительство Шэньчжэня, которое взяло на себя основные расходы по проекту, объявило конкурс, чтобы выбрать фирму-застройщика. Победил дизайн-проект, который был выполнен даже не в национальном китайском, а в среднеазиатском стиле.

Для китайских партнеров процедуры с конкурсом на застройку были рабочей рутиной, а потому погружать нас в эти детали они просто не стали. Так что результаты конкурса оказались для меня неприятной неожиданностью.

Приехал я в Шэньчжэнь, партнеры мне гордо показывают проект, я смотрю и понимаю, что плакала моя мечта: конкурс-то уже завершен!

Тогда спрашиваю у чиновника мэрии, ответственного за вопросы строительства (директор департамента соответствующего):

«А почему вы выбрали именно такой проект?»

«Это подходит по климату, да и просто красиво».

«Но ведь это абсолютно не подходит по смыслу проекта! Почему вы с нами не посоветовались?»

На что китайский товарищ отвечает:

«Деньги наши, конкурс проведен по всем правилам, можете оставить свое мнение при себе…»

Ну, я не стал спорить и отправился на обед к мэру Шэньчжэня, где оказался тот же директор строительного департамента. Он нахваливал мэру и другим участникам дизайн-макет, победивший в конкурсе. А я все лихорадочно думал: «Ну и как мне это всё переиграть?» И вдруг вижу: на одной из проекций будущего главного университетского корпуса огромное мозаичное панно с портретом Горбачёва.

Спрашиваю китайцев:

«Коллеги, а почему у вас здесь изображен Горбачёв? Вы разве не знаете, как наш Владимир Владимирович к нему относится?»

«А как?»

«Плохо. Ведь Горбачёв развалил СССР!»

Поскольку китайцы знали, что проект курируют лидеры двух стран, то сильно заволновались.

А через день авторы дизайн-проекта позвонили сами:

«Посоветуйте, что делать? Кто может быть на главном панно?»

Я им отвечаю: «Ломоносов!»

Пока строители и дизайнеры перерисовывали Горбачёва на Ломоносова, я опять отправился обедать с мэром Шэньжчэня — теперь уже с глазу на глаз. И в такой, менее официальной обстановке, я доказал, что победивший дизайн-макет вообще не годится по архитектурному стилю для проекта, потому что он ни российский, ни китайский, и надо найти решение, отражающее традиции обеих стран.