Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

Общество с трудом пережило 1917 год и фактически прекратило свое существование после того, как его последний председатель, великий князь Николай Михайлович, был расстрелян в январе 1919 года во дворе Петропавловской крепости. К 1920 году практически никого не осталось — кто уехал за границу, спасая жизнь, кто погиб от голода и холода в революционном Петербурге, кто был перемолот безжалостными жерновами Красного террора. Отдельные энтузиасты предлагали Академии наук продолжить публикацию исторических трудов, но поддержки не нашли. Потом пытались восстановить общество за рубежом — в частности, в Праге. Да и у нас в начале 1990-х делались попытки.

В общем, зацепило меня и это общество, и его история. Решил, что пора его реально восстанавливать.

Собрал я под разными предлогами у себя в Счетной палате нескольких знаменитых академиков на чашку чая (а все они давно знают, что только у меня можно особенно редкие и страшно полезные сорта китайского чая попробовать). И под этот чай объяснил свою задумку. Идея всех воодушевила, но немедля встал извечный российский вопрос: а кто возглавит? Вопрос-то серьезный. Потому что еще из старого доброго мультфильма известно, что «как вы яхту назовете, так она и поплывет». А уж тем более на судьбу корабля повлияет фигура, которая встанет у руля.

Естественно, сначала все внимательно посмотрели на себя и на соседей. Прикинули. И стало понятно, что по логике решения подобных вопросов, да и по опыту истории, никого из тех, кто сейчас сидит за столом, во главе будущего общества ставить не нужно. Надо брать выше. Стали перебирать кандидатуры и вспомнили Сергея Евгеньевича Нарышкина, который на тот момент был председателем Государственной думы. Идею единогласно одобрили, поскольку и должность высокая, и человек очень интеллигентный, тонкий, спокойный, выдержанный. Настоящий аристократ. А особенно понравилось, что фамилия уж больно историческая. Очень символическая связь времен получается: из рук Вяземского — в руки Нарышкина.

В общем, поручили мне академики обратиться к Сергею Евгеньевичу с нашей просьбой. Я написал записку, пришел на встречу, да сразу с места и в карьер: «Сергей Евгеньевич, ну вот уверен, не может Нарышкин — фамилия-то российская, известная, историческая! — в России не поддержать идею воссоздания Русского исторического общества!» Он посмеялся, подивился моей прыти, но бумаги забрал. Месяца два было тихо, а потом он неожиданно позвонил и говорит: «Сергей Михайлович, приходите. Ваша идея поддержана президентом Путиным». То есть он с главой государства согласовал инициативу и получил добро на свое участие.

И что очень важно, Сергей Евгеньевич не просто формально, как говорится, дал проекту свое имя, но уже на стадии создания начал активно с организаторами встречаться, участвовал в обсуждениях. Когда дело стало близиться к учредительному собранию, в помощь Нарышкину мы определили двух заместителей — самых активных сторонников идеи — академика Чубарьяна и академика Торкунова. Причем, пользуясь богатством и возможностями русского языка, назвали их сопредседателями. Так научное сообщество увидело, что общество — не чиновничья задумка, а нормальная общественная и научная инициатива.

Но прежде чем мы 20 июня 2012 года на учредительном собрании постановили, что Российскому историческому обществу (РИО) быть, пришлось решить еще кучу сложных правовых проблем.

Сначала ребром встал вопрос о том, в какой организационно-правовой форме наше историческое общество должно существовать. Будет ли это некоммерческая организация, экспертный институт, какое-то объединение? Я считал важным найти такую правовую форму, которая позволила бы получать бюджетные субсидии. Да, на конкурсной основе, с соблюдением кучи процедур, на общих основаниях, но получать. Пересмотрел кучу бумаг и предложил выбрать форму некоммерческой организации. Все согласились. Так мы получили ассоциацию.

Дальше возник второй, не менее серьезный и практически неразрешимый вопрос: а как нам сделать так, чтобы членами нашей ассоциации могли быть не только организации, но и отдельные граждане? Почему неразрешимый? Да потому, что Гражданский кодекс на тот момент подобной возможности не давал. Если ассоциация — то членами могут быть только организации, а если мы хотим принимать еще и индивидуальных членов, то — никакой ассоциации.

В общем, классический цугцванг. Но нет таких проблем, которые нельзя решить, — в итоге мы взяли и поменяли Гражданский кодекс!

Я написал соответствующую поправку в Гражданский кодекс, которую Сергей Евгеньевич, как председатель Государственной думы, согласился поддержать. И примерно за пару месяцев нам эту поправку удалось внести. Конечно, речь шла не только о Российском историческом обществе, а обо всех аналогичных организациях, которые отныне получали возможность сочетать коллективное членство с индивидуальным.