Как я отыскал Ливингстона

На девятый день после того, как мы покинули берега Танганики, мы снова увидели нашу гору «Магдала», которая подобно туче рисовалась на северо-востоке, из чего я заключил, что мы приближались к Имрере, и что наша попытка пройти необитаемые дебри Укавенди скоро увенчается' успехом. Вопреки коллективному совету проводников и гадательным предположениям усталых и голодных людей нашей экспедиции, я все-таки намерен был руководиться только компасом и моей картой. Проводники настойчиво советовали мне изменить направление и идти на юго-запад; если бы я послушался их, то мы наверное забрели бы в юго-западную Укононго или северо-восточную Уфипу. Старые и испытанные солдаты печально заявили мне, что я уморю их голодом, если пойду в северо-восточном направлении, но я предпочел довериться компасу. Мы не видели солнечных лучей с того времени, как держали наш путь через первобытные леса, потоки, крутые горы и глубокие долины. Леса подернуты были густым туманом; нас часто мочил дождь; небо представляло собою необъятную массу серых паров. Доктор имел ко мне полное доверие, и я продолжал мой путь.

Как только мы прибыли в лагерь, люди рассеялись по лесу искать пищи. Вблизи лагеря оказалась роща деревьев сингве, грибов было в изобилии, и они утолили несколько голод наших людей.

Если бы не стояла дождливая погода, я сумел бы раздобыться дичью; но усталость и изнурительная лихорадка не позволяли мне сделать шагу из лагеря, когда мы пришли на стоянку. Опасение встретиться со львами, которых по соседству было очень много, и страшный рев которых слышался днем и ночью, до того напугало охотников, что они не решались покинуть мирную ограду лагеря и попытать счастья в лесу, хотя я обещал им по пяти доти за каждое убитое животное.

На десятый день утром я старался уверить людей, что испытания наши скоро кончатся; наиболее покладливых я утешал предстоящим обилием съестных припасов, а наиболее упрямых увещевал не испытывать до конца мое терпение, иначе дело не обойдется без побоев, и затем продолжал путь на северо-восток через лес; за мною уныло тащился изнуренный караван. Последний находился, разумеется, в отчаянном положении, и я чувствовал к нему большее сострадание чем он сам к себе; и хотя горячился и бесился в их присутствии, когда они отказывались продолжать путь, но менее чем кто-либо имел намерение причинить им обиду. Я слишком гордился ими, но при настоящих обстоятельствах было бы опасно — даже значило бы обречь себя на самоубийство — если бы я выразил сомнение относительно верности избранного мною пути. Одно то обстоятельство, что я держался дороги, указываемой компасом доктора, имело на них большое нравственное влияние, и хотя они жаловались и имели понурые лица, но все-таки шли за мною с доверием, которое сильно меня утешало.

На пространстве многих миль мы шли по гладкой покатой мураве, а кругом нас расстилалась чрезвычайно красивая местность, имевшая вид парка. Я быстро шагал вперед и далеко оставил за собою большую часть каравана; только несколько бравых молодцов не отставали от меня, несмотря на то, что шли с тяжелой ношей. Часа через два мы достигли склона одного горного кряжа, который должен был через несколько минут решить, говорит ли правду или ложь моя карта. Мы дошли до восточной оконечности горного кряжа, и наконец увидели долину Имреры, находившуюся от нас в расстоянии пяти миль, на 1,000 футов ниже высокого плато, на котором мы стояли!

Около полудня мы были в нашем старом лагере. Нас окружили туземцы с съестными припасами, поздравляя с счастливым путешествием в Уджиджи и назад. Но арьергард нашей экспедиции прибыл лишь долгое время спустя после моего прихода. Ноги доктора все были в ранах вследствие утомительного пути. Башмаки его были в самом жалком состоянии; желая облегчить страдания израненной ноги, он до того изрезал ножом свою обувь, что никто из нашего каравана не решился бы взять ее в подарок, как бы ни желал всякий дикарь быть обутым a la Wasungu.

Асмани, проводник, был сильно смущен, когда увидел, что маленький компас лучше его знает дорогу, и торжественно теперь заявил, что компас не может лгать. Репутация его сильно пострадала вследствие его неудачного соперничества с этою «маленькою вещицей», и впоследствии все стали относиться недоверчиво к его хвастливым речам о знакомстве с местностию.

Отдохнув здесь день, мы продолжали (18-го января 1872 г.) наше путешествие в Унианиембэ. Пройдя несколько миль за Имреру, Асмани снова потерял дорогу, и я должен был исправить его ошибку, вследствие чего я приобрел еще более почести и доверия как проводник. Мои башмаки были в весьма незавидном состоянии, и трудно было решить, которые из них хуже — Ливингстона или мои. Местность значительно изменилась с того времени, как я ее видел во время пути в Уджиджи. Теперь по обеим сторонам дороги висели сочные грозды дикого винограда, Хлебные колосья совершенно созрели, растения покрылись цветами, и вся местность оделась яркою зеленью.