Читаем Как я преподавал в Америке полностью

— Вообще творческая одаренность, замечено это, — Лосев сказал, — связана с какими-то сексуальными ненормаль- ностями.

— Ну, тогда я не одарен. Нормален. Разве что — онанизм отроческий. Но у кого его не было? Это — нормально. (Последнее, про онанизм, я тогда не сказал, а сейчас досказываю.)

— И я, — Юз присоединился, — нормален: бабу хочу.

— Да и Пушкин нормален был, — я вспомнил.

— Ну, у него было влечение к Деве Марии: «Гавриилиада» и «Рыцарь бедный», — Парамонов. — И верно: мать его не так любила, не утолен. Эдипов комплекс. Правда, слабый.

— Это распространенное явление — Эрос к Деве Марии — у средневековых монахов, — Лосев.

Потом я запустил другую тему:

— Как сейчас обсасывают все детали жизни и идей людей Серебряного века и диссидентства советского, — так скоро, с уходом советской эпохи в «преданье старины глубокой», она станет вырастать в своем величии, монументальности и интересе, и станут раскапывать ее деятелей. Целая ж цивилизация!

— Культура, — уточнил Парамонов, по Шпенглеру дефини- руя. — Верно! Я уже вместо надоевшей мне «Русской идеи» предложил 20 передач о советских. И вот одна будет — про Гайдара, Аркадия.

— Я ищу: как дать студентам понять советский миф изнутри, как ценность: как он виделся теми, кто вдохновлялся им. Вы кого, что посоветуете? Например, хочу «Как закалялась сталь» дать — это же советское Евангелие.

— Андрея Платонова — вот гений единственный тогда.

— Кстати, Федоровым вдохновляем был. Не читали статью Светланы (Семеновой), моей жены, в «Новом мире» о «Чевенгуре»?

— Читал. И сам писал о нем. (Что-то назвал…)

— Но Платонова не поймут: слишком тонок. Надо что попроще. «Педагогическую поэму», может?

— Все хорошее в советскую эпоху — со скосом, не правоверно.

— А мне нужно, чтоб и советский вполне, и художник настоящий.

— Отсутствие сего, — тут Юз, — доказывает, что червоточина в ней.

— Может быть, в поэзии, а особенно в песне — такое хорошее, — Юз.

— «Гренада» Светлова, — Парамонов.

— Верно: песни сильные есть, их много было, душа пела, — я.

— «Широка страна моя родная», — Юз.

— Стану петь им. Я уж и пел, сравнивая «Тристана и Изольды» германский мелос и дуэтАиды и Радамеса — итальянский…

Было приятно, не натужно — выпивать, есть, толковать… Но, видно, у них уж усталость на сверхтемы в свой уик-энд еще спорить!.. Ведь для Парамонова это уже просто профессиональная

работа — не то, что для нас и меня: экзистенциальная проблема, как для «русских мальчиков». Я думал: мы сойдемся — и так заспорим! Но у них не горит, и задор повыдохся.

Про Юза я:

— Ишь как уютно устроился с Господом Богом и женой! Какой мальчик-бутуз, огурчик кругленький! Нуда: каждое вхождение в жену = новое рождение. Так что он всю дорогу — как новорожденный…

Несколько фривольно по отношению к Ирине, но улыбались. — Так что ты его возрождаешь.

Однако позвонил Суконик: приедет сегодня сюда днем. Так что надо написать лекцию на завтра, а то времени не будет.

Продолжить про Россию…

6.30. Слава богу, не приехал Суконик. Это было бы такой перегрузкой вдень накануне занятий и во время их, если бы остался ночевать. Сорвалось у него приехать с его черной женщиной. Позвонил, говорит: как в России домогался простой бабы, так тут — негритянки. И — вышло, стал у них своим в офисе среди большинства «блэк».

Так что веду свою жизнь: поел, подремал, поездил полтора часа на велосипеде. Сейчас стану читать и дописывать завтрашнюю лекцию. Как хорошо — не переутруждаться!

9.10. веч. Ой, как тяжело, надоело — мозглячитъ тут — на чужих, на чужом языке! А мозги-нейроны и глаза-взгляды уходят на это.

Читал по-английски «Легенду о Великом Инквизиторе» — странно, отвлеченно зазвучала.

15. Х.91. Против ожидания день прошел легко — особенно в русском классе разошелся и импровизировал, и смеялись.

Прошла ли америка стадию Сократа — Декарта — Канта?

16. Х.91. Жизнь мозглявая: только ум гружу да глаза мучаю — даже в развлечениях. Вчера глазел телевизор много: голосование в сенате по Кларенсу Томасу в Верховный суд — после обвинения его в «сексуальном принуждении» своей сотрудницы.

Молодцы — американцы: отстояли независимость от толпы, от давления прессы. Достоинство власти. Хотя кругом ревели феминистки, негры и демократы, раздувая страсти.

Даже у меня в классе, когда «Что делать?» Чернышевского разбирали, об этом заговорили, и мои студентки доказали мне серьезность этого дела для Америки.

И даже в том контексте, что я им развил применительно к Достоевскому: что он в России = стадия Сократа, Будды, Декарта, Канта: поворот в «я», во внутренний мир и отворот от внешнего.

— А в Америке как? — Маша Раскольникова спросила. — Был ли такой период, процесс, и кто его осуществлял?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное