Как я преподавал в Америке

Но как находятся нормальные христиане и обыватели, что увлекаются и искренне следуют — и сами себя убивают, и других?..

Потребность — в преодолении мира сего и его порядка, выпрыгнуть! То же, что и в высшем виде — у Ницше, у Федорова: преодолеть меру и запрет, пределы, сии греческие и римские понятия: в Греции — Мера, в Риме — Предел (терминус).

Но почему не чувствовать именно сей мир — как Божий: как он есть — в любви, красоте природы, искусства? Разве мало — мне и Светлане — радости и восторга, пищи им? Зачем превозмогать — и жертвовать этим прекрасным наличным малым (которое, в сущности-то, — огромно: талант нам и дар любить взгляд жены, глядеть не отрываясь, или плакать над музыкой!!! Это же малое — как мала живая клетка и семя в их чуде жизнеда- рения и порождения! Попробуй-ка такое «малое» сотворить!) — ради абстракта одоления Смерти?

Ведь Смерть действительно — абстракт для меня; отвлечена от меня, потому что при моей смерти — меня не будет (анализ Эпикура). Но я вижу чужую смерть — и она конкретна и ужасна… И конечно, тайна — переноса: трансполяции чужой смерти — на себя.

Вот этот «пророк смерти» — верил, что не умрет. И за ним потянулись исполнять его волю.

Мои тоже вперились в Смерть — как главный факт: Св., Настя…

Но, может, на этом экране, в контексте ее, усиливается переживание каждого мига живота и радости? Так что это, может, техника гурманства, гедонизма прожития — в них, бессознательно? Однако надо идти работать: ксероксы делать.

Самонаслажденчество культурологов

10 веч. Вот паразиты-то! Просто классовую ненависть испытываю к этим социологам-культурологам, собравшимся на междусобойчик в этом же Рассел-хаусе, где я лекцию читал (на что они, надменные социологи и антропологи и специалисты «ин хью- мэнитиз», не пришли), — на обсуждение лекции «Конец Американской цивилизации». Остроумный мужчина-бонвиван Чарльз элегантно начал: «Эх, сболтнул я название темы в сентябре, а теперь пришло время платить; я же не знаю, что это такое, что я сказал». И пошел элегантно раскручивать: Кант, Руссо, Фуко, Дерида. Культура-цивилизация…

Потом вопросы дамы задавали. И одна: что не Кант, а Аристотель — об отличии практического и теоретического разумов, что у разума не может быть практики. И каждый чем-то щеголяет, но главное — вызвать «фан», быть остроумным и чтоб мило засмеялись… Такой приятнейший салон. И собираются на конференции в разных милых местах света все те же знакомые между собой люди, для милого времяпрепровождения с помощью культуры. А все эти термины: «культура», «цивилизация» — им помочи, подаяния и средства длить свой гедонизм. Ничего тут у них не болит, никакого экзистенциального волнения и интереса — как когда Светлана или я думаем, толкуем…

Толстого нет на них — напустить на этих пустоплясов, сладко устроившихся в сей жизни. Как тогда — аристократы, теперь — ученые, элита паразитов.

А там: во глубине России — там развал и стыд, и ни цивилизации, ни культуры. А развалили-то — с помощью вот этих высокоумных политологов: демократов и социологов: чтобы и у нас — КАК ВСЕ, как у всех нормальных было!..

Да не может у нас быть, как у всех: на то мы и есть особые!

Хоть у китайцев бы нам несколько занять Премудрого у них незнанья иноземцев!

(Гоибоедов)

Как еще вчера Маша говорила: Присцилла поучала: теория должна быть ЭЛЕГАНТНОЙ. Вот именно: покрасоваться, а не об истине и сути болеть. Над этим, серьезным, — только смех…

А сам ты? Твои национальные построения? Тоже ведь — не игры ли ума?.. Нет, игра там есть, но интерес — экзистенциальный двигал.

Хохот хама над наготой ноя

12.11.91. Простое уразумение осветило нашу ситуацию! После всех мучений советской истории страна и население заслужили, награждены были мягкой, слабой, прогнившей властью, при которой каждый мог, в общем, делать, что хочет, и жить, как хотел, — брежневский вариант советчины, где все ж таки была власть и порядок и свобода. Также и перед Революцией 1917 года в стране сложилась самая мягкая и либеральная и широкая власть за всю историю России, с полным цветением Общества под нею! Так нет — вместо того, чтобы жить и радоваться такому состоянию и процветать далее, — надо было наброситься кромсать эту старую и глупую власть (как и Римский- Корсаков потешался над царем Дадоном: «Царствуй, лежа на боку!» — так ведь это наилучший вариант царствования для трудолюбивых граждан — не милитарных: не ретивая власть: сама живет с Шемаханской царицей — и другим дает работать, мыслить и торговать, а не гонит их на поля сражений ради славы отечества!). И Брежнев такой — царь Дадон глуповатый. Да ведь и Николай Второй был не гений и не мед, а слабый царь, и при нем коррупция и Распутин. А теперь ведь как великомученика христианского славят!

Так нет же! Злой и глупый Хам захохотал над наготой ослабевшего отца своего Ноя и стал припоминать, все вины и беды и прошлых времен ему приписывать! Сверг, сменил — и остался наедине и накоротке со своей уже глупостию и неспособностию и безответственностию.