Как я стал собой. Воспоминания

В тот же день на разовую консультацию ко мне приехал пациент из Южной Америки, гостивший у друга в Сан-Франциско. Он почти весь час говорил о своей озабоченности делами сестры, которая практически всю свою жизнь боролась с анорексией. После смерти родителей он был настолько обременен расходами на ее врачей, что так и не смог жениться и завести детей. Я спросил, почему именно он из всех членов их большого семейства принял на себя все заботы о ней. Тогда, вне себя от тревоги и нерешительности, он поведал мне историю, которой никогда прежде ни с кем не делился.

Он на тринадцать лет старше сестры, и однажды, когда ей было два года, а ему пятнадцать, родители оставили сестру на его попечение на несколько часов, а сами вместе со старшими детьми поехали на чью-то свадьбу. Пока их не было, у него состоялся долгий эротический телефонный разговор с его подружкой, которая очень не нравилась его родителям и с которой они категорически запретили ему общаться. Во время этого разговора его сестра выползла через открытую входную дверь на крыльцо и упала, прокатившись по нескольким ступеньками и получив немало ушибов. Когда родители вернулись, ему пришлось сознаться во всем. Это был худший момент в его жизни, и хотя травмы сестры не были тяжелыми и через пару дней синяки побледнели, он все эти годы втайне боялся, что ее анорексия была вызвана тем падением. Его переживание было столь глубоким и гнетущим, что за двадцать пять лет, прошедших с тех пор, это был первый раз, когда он кому-то о нем рассказал.

Я постарался придать своему голосу максимальную убедительность и одновременно официальность и объявил мужчине, что внимательно выслушал все, что он рассказал мне о своей сестре, и, взвесив все показания, объявляю его невиновным. Я заверил его, что он сполна расплатился за тот эпизод халатности и что падение с лестницы никак не могло стать причиной анорексии у его сестры. Я также рекомендовал ему проработать эту проблему в ходе терапии, когда он вернется к себе на родину. Мужчина заплакал от облегчения и сказал, что терапия ему не нужна и он уже получил именно то, что было ему нужно. Он покинул мой кабинет гораздо более легкой походкой, чем вошел в него.

Эти разовые консультации, в ходе которых я вслух признаю старания и сильные стороны пациента и даю ему свое благословение, в значительной мере обязаны своим успехом силе, которой пациент мысленно наделяет меня.

Не так давно моя пациентка рассказала об одном из самых печальных событий в ее жизни. Будучи подростком, прямо перед тем как уехать из дома в колледж, она отправилась в долгую поездку на поезде со своим отцом, человеком выдающимся, но малоэмоциональным. Она с нетерпением ждала возможности побыть с ним наедине, но была горько разочарована, когда он открыл свой портфель и провел все время поездки за работой, не сказав ей ни слова. Я ответил, что наша терапия дает ей возможность переиграть это событие. Она и я (как старшая и влиятельная мужская фигура) предпримем многочасовую терапевтическую «поездку», но у нас все будет по-другому: она получит полное разрешение – даже поощрение – задавать вопросы, высказывать жалобы и выражать чувства. А я обеспечу ей взаимность и эмоциональную реакцию. Такой подход растрогал пациентку и в конечном итоге помог ей.

А как все это внимание и восхищение влияет на мое «я»? Временами слава ударяет мне в голову, временами лишает покоя, но, как правило, я сохраняю равновесие. Каждый раз, когда я встречаюсь с коллегами из своей группы поддержки или группы для обсуждения клинических случаев, я сознаю, что они, блестящие клиницисты, практикующие десятилетиями, ни на йоту не менее эффективны в своей работе, чем я в своей.

Так что я не принимаю славословия близко к сердцу. Все, что я могу сделать, – это относиться к своей работе серьезно и быть наилучшим терапевтом, каким я способен быть. Я напоминаю себе, что меня идеализируют и что мы, люди, все без исключения мечтаем о мудром, всезнающем седобородом старшем наставнике. Если я был избран, чтобы занять эту нишу, что ж, я с удовольствием принимаю на себя эту обязанность. Кто-то же должен это делать!

Глава сороковая Новичок в старении

В детстве я всегда был младшим – в своем классе, в бейсбольной и в теннисной команде, в отряде в лагере. А теперь, куда ни посмотри, я самый старший – старший на лекции, в ресторане, на книжном чтении, в кино, на бейсбольном матче. Недавно я присутствовал и выступал на двухдневной конференции по повышению медицинской квалификации для психиатров, спонсированной отделением психиатрии Стэнфорда. Обводя взглядом аудиторию, состоявшую из коллег со всех концов страны, я увидел лишь пару седеющих слушателей и ни одного полностью седого. Я был самым старшим с большим отрывом!