Как я стал собой. Воспоминания

Казандзакис был отлучен от греческой православной церкви за создание той самой книги, которую я читал во время перелета в Грецию – «Последнее искушение Христа», – поэтому его запрещено было хоронить в черте города. Я преклонил колени перед его могилой, отдавая дань уважения его великому духу, и в оставшиеся дни нашего путешествия читал его поэму «Одиссея. Современное продолжение».

В громадном Кносском дворце нас заворожили фрески, изображавшие мощных женщин с обнаженными грудями, несущих жертвоприношения богам под предводительством жриц. Как и всегда с тех пор, как мы с Мэрилин познакомились, она устроила мне познавательную экскурсию и обратила особенное внимание на доминирование этих женских фигур. Через двадцать лет она вспомнит о них в своей вышедшей в 1997 году книге «История женской груди».

Мы отправились на машине в горы и добрались до аскетичного критского монастыря. Хотя нас пригласили на обед, осмотреть нам было разрешено лишь очень маленькую часть монастыря, чтобы мы не побеспокоили молящихся монахов. Кроме того, в главную часть монастыря вообще не допускали женщин, даже животных женского пола, в том числе и кур!

В Ираклионе мы принялись искать древнегреческие монеты в подарок нашему старшему сыну Риду по случаю окончания школы. В первой же лавке нам сказали, что продавать древние монеты туристам незаконно, но все до единого торговцы-нумизматы игнорировали это правило и с готовностью – пусть и тайком – демонстрировали нам укрытую от посторонних глаз витрину.

Из всех таких лавок на нас наибольшее впечатление произвела лавка Сфики, расположенная прямо напротив Национального музея, с большим золотым изображением шмеля на витрине. После долгого разговора с добродушным и знающим свое дело господином Сфикой мы купили серебряную греческую монету для Рида и две другие, которые мы с Мэрилин потом носили как подвески. Он заверил нас, что мы сможем вернуть их в любое время, если они нас не удовлетворят.

На следующий день мы посетили маленький подвальный магазинчик, принадлежавший старому еврею-антиквару. Там мы приобрели несколько недорогих серебряных римских монет и в ходе беседы показали ему монеты, которые накануне купили у Сфики. Он мельком глянул на них и объявил с полной уверенностью:

– Подделки. Хорошо сделаны, но все равно подделки.

Мы вернулись к Сфике и потребовали вернуть деньги. Он, словно ждал нас, не сказав ни слова, подошел к своей кассе и с огромным достоинством извлек из нее конверт с нашими деньгами. Он протянул его нам со словами:

– Я возвращаю ваши деньги, как и обещал, но при одном условии: в этом магазине вы отныне нежеланные посетители.

Продолжая свое путешествие по острову, мы заходили в другие лавки с монетами и не раз описывали нашу встречу со Сфикой.

– Что?! – восклицали все торговцы. – Вы оскорбили Сфику? Сфику, официального оценщика Национального музея? – Тут они хватались за головы и принимались раскачиваться из стороны в сторону. – Вы должны перед ним извиниться!

Мы так и не нашли подходящего подарка на замену и начали сомневаться в правильности своего решения вернуть монеты.

В последний вечер пребывания на Крите мы решили воспользоваться подарком одного из оксфордских коллег, давшего нам с собой в отпуск тоненький косячок с марихуаной. Непривыкшие к курению, мы разделили его на двоих и потом отправились ужинать в один из ресторанчиков под открытым небом на рыночной площади, где много часов наслаждались волшебной едой, музыкой и танцами. После ужина мы пошли гулять по улицам Ираклиона и заблудились, а потом нами овладела легкая паранойя: нам казалось, что нас преследует полиция.

Такси найти было невозможно, мы метались по лабиринту улочек, пытаясь отыскать свой отель, и каким-то образом посреди ночи оказались на пустой улице прямо перед магазином с большим шмелем на витрине – нумизматической лавкой Сфики! Пока мы стояли и глазели на шмеля, рядом, как по волшебству, появилось свободное такси. Мы замахали ему и вскоре уже вернулись под безопасный кров нашего отеля.

Наш обратный рейс в Лондон отбывал после полудня, и мы с Мэрилин, неторопливо завтракая критским чизкейком, обсуждали вчерашний вечер. Хоть я и скептик, каких мало, я не мог не задуматься – уж не было ли то, что мы оказались перед лавкой Сфики, каким-то таинственным сообщением для нас. Чем больше мы об этом говорили, тем крепче становилась убежденность, что мы совершили ужасную ошибку – ошибку, которую можно исправить, только чистосердечно повинившись перед господином Сфикой и снова купив у него эти злосчастные монеты.

Мы снова отправились в его магазин и, несмотря на запрет Сфики, вошли внутрь. Столкнувшись с хозяином, мы забормотали извинения, но он оборвал нас, приложив пальцы к губам, и без единого слова снова принес те три монеты. Мы уплатили за них ту же цену, что и прежде. Через пару часов, в самолете, возвращавшемся в Лондон, я сказал Мэрилин:

– Если он и все торговцы Крита состоят в сговоре и если у него хватило наглости продать мне те же поддельные монеты дважды, то я скажу: «Снимаю перед вами шляпу, господин Сфика!»