Как я стал собой. Воспоминания

В своих рассуждениях об изоляции я много говорю об отношениях психотерапевта с пациентом, о нашем желании слиться с другим, о страхе быть отдельным. Когда приближается смерть, многие сознают, что с их концом погибнет и весь их уникальный обособленный мир: все те образы, звуки и переживания, неведомые никому другому, даже спутникам жизни.

Сейчас, приближаясь к середине своего девятого десятка, я все острее и острее ощущаю эту форму изоляции. Я думаю о мире моего детстве – о воскресных сборищах дома у тети Любы, о плывущих из кухни ароматах, о запеченной грудинке, о цимесе, о чолнте, об играх в «Монополию», о шахматных партиях с отцом, о запахе материнской цигейковой шубы – и содрогаюсь, сознавая, что все это теперь существует только в моей памяти.

Обсуждение четвертой важнейшей темы – отсутствия смысла – затрагивает вопросы «Зачем мы здесь? Если ничто не вечно, то какой смысл в жизни? В чем цель жизни?». Меня всегда трогал рассказ Аллена Уилиса о том, как он бросал псу Монти палку, чтобы тот приносил ее назад.

Если я нагибаюсь и подбираю палку, он мгновенно оказывается около меня. Ах, какая замечательная случилась вещь! У него теперь есть задача… Ему и в голову не приходит оценивать эту задачу. Он всецело отдается ее выполнению. Он пробегает или проплывает любое расстояние, преодолевает поверху или насквозь любое препятствие, чтобы добыть эту палку.

Добыв ее, пес приносит ее обратно, ибо его задача не только в том, чтобы добыть, но и вернуть. Однако, приближаясь ко мне, он начинает двигаться медленнее. Он хочет отдать ее мне и завершить свою миссию, но терпеть не может момент, когда с задачей покончено и он снова оказывается в положении ожидающего…

Ему повезло: у него есть я, чтобы бросать ему палку. Я же жду, пока мне бросит какую-нибудь палку Бог. Давненько уже жду. Кто знает, когда (если это вообще когда-нибудь случится) он снова обратит внимание на меня и даст мне ощутить свою миссию?

Вера в то, что у Бога есть для нас некое предназначение, утешает. Людям неверующим причиняет дискомфорт сознание, что они должны сами бросать себе палку. Как утешительно было бы знать, что где-то там существует некая подлинная, осязаемая цель жизни, а не только ощущение цели жизни! На ум приходит замечание Овидия: «Полезно, чтобы боги были, а поскольку это полезно, то давайте верить, что они есть».

Хотя я часто думал о своей книге «Экзистенциальная психотерапия» как об учебнике для несуществующего учебного курса, я никогда не намеревался создать новую сферу психотерапии. Мне хотелось, чтобы психотерапевты лучше осознали значение экзистенциальных проблем в жизни их пациентов.

В последние годы появились профессиональные организации экзистенциальных терапевтов, и в 2015 году я посредством видеоконференции выступал на первом большом международном конгрессе экзистенциальных психотерапевтов в Лондоне. Хотя я приветствую рост внимания к экзистенциальным вопросам в терапии, мне трудно представить концепцию отдельной терапевтической школы. Организаторы этого международного конгресса столкнулись с огромными трудностями, стараясь сформулировать всеобъемлющее определение этой школы.

В конце концов, всегда будут пациенты, приходящие в терапию, чтобы работать в первую очередь с межличностными проблемами, самооценкой, сексуальностью или зависимостью, и для этих пациентов экзистенциальная вопросы могут не иметь первоочередного значения. Это следует учитывать при профессиональной подготовке. Редко проходит неделя, чтобы какой-нибудь студент не спросил меня, в каком учебном заведении он мог бы выучиться на экзистенциального психотерапевта. Я всегда рекомендую в первую очередь получить общую подготовку терапевта, усвоить набор терапевтических подходов, а уже потом, в рамках программы повышения квалификации или супервизии, знакомиться со специализированными материалами по экзистенциальной терапии.

Глава двадцать шестая Стационарные группы и Париж