Как я убил Плутон и почему это было неизбежно

Большой участок неба! Это было именно то, что нужно! Изучение пояса Койпера, которое еще находилось в начальной стадии, было затруднено тем, что ученые использовали для поиска новых объектов в поясе Койпера цифровые камеры, которые, как мы уже знаем, способны за раз сделать снимок небольшого участка неба. Им, конечно же, удавалось находить новые объекты, но все они выглядели маленькими и отражали очень мало света. Представьте, что вы хотите исследовать океан и населяющие его живые существа, но все, что у вас есть, — это маленький сачок Если вы несколько раз подряд опустите сачок в воду, вы, разумеется, обнаружите множество различных микроорганизмов и криль, но вы никогда не узнаете о существовании дельфинов, акул и тем более таких редких животных, как киты. В отличие от цифровых камер, которые сейчас используют астрономы, фотопластинки, установленные на 48-дюймовом телескопе Шмидта, не такие чувствительные. Их можно сравнить с сетью настолько крупной, что крохотные микроорганизмы и криль просто не попали бы в нее, а прошли насквозь, однако на самом деле эта сеть так велика, что может захватить весь океан со всеми его жителями – большой рыбе негде будет спрятаться.

Когда мне в голову пришла эта мысль, я задумался о самой «большой рыбе».

К этому времени я уже размышлял о том, что Плутон мог быть далеко не единственной планетой пояса Койпера, и есть шанс открытия новых планет. Было совершенно очевидно, что телескоп Шмидта может мне в этом помочь. Однако существовала большая проблема. Последний раз, когда я держал в руках настоящую фотопленку, я учился в третьем классе. Тогда мы с отцом оборудовали специальную темную комнату, чтобы проявлять снимки, которые сами делали с помощью камеры с диафрагмой. Да. Похоже было, что я не смогу удачно закончить этот проект. Все время я осторожно пытался выведать у Джин, что она собиралась делать следующей осенью, когда телескоп будет стоять без дела. Она не знала. Вероятно, всю следующую осень ей и ее коллегам по работе придется заниматься другими мелкими делами в обсерватории. Тогда я поинтересовался, а что, если кому-то понадобится телескоп. Ее лицо вдруг просветлело, и она воскликнула: «Я уверена, что все в обсерватории будут взволнованны – мы с радостью поддержим новый проект и того, кто захочет работать на этом телескопе».

Потом она спросила: «Думаете, мы можем обнаружить новую планету?»

Именно так я начал заниматься поиском новых планет. Год спустя я уже успел хорошо узнать Джин и ее товарища по работе Кевина Рикоски, поскольку каждую ночь, за исключением так называемых светлых ночей, когда в небе появлялся мой заклятый враг, я обсуждал с ними, какую область неба лучше исследовать. Каждую ночь мы вдоль и поперек обсуждали местоположение и фазу Луны, возможность выпадения снега или появления тумана, а также удачу или провал сделанных накануне фотографий. Везде, куда бы я ни шел, со мной была огромная записная книжка в твердом переплете, в которой было записано все, что мы успели исследовать, а также находились различные карты и календари. Каждую ночь, независимо от того, в каком часовом поясе или на каком континенте я находился, ровно за тридцать минут до наступления заката (время, в которое я всегда делал записи в блокноте) я связывался с телескопом Шмидта. Я помню, как однажды звонил в обсерваторию из телефона-автомата поздно вечером на одной очень оживленной улице в Беркли, утром рано из гостиницы в северной Италии, далеко за полночь из дома моей матери в Алабаме, но чаще всего из моей хибары в лесу.