Как Иисус стал богом

Этот взгляд, очевидно, отвечал всем требованиям по основным христологическим вопросам II, III и начала IV столетия: Христос – Бог, он стал человеком, и он только один. И этот взгляд не был модалистским. Но другие церковные лидеры решили, что он слишком близок к модализму, и потому осудили его как ересь. Вопрос обсуждался и был окончательно решен на Константинопольском (Цареградском) соборе в 381 году. Именно тогда к Никейскому символу веры была добавлена строка, которая есть там и сейчас: «Царству Его не будет конца». Это дополнение было призвано продемонстрировать отвержение богословских взглядов Маркелла. Другие церковные лидеры с таким отвержением не согласились. Поэтому споры продолжались.

Аполлинарий Лаодикийский

Аполлинарий (315–392) был слишком молод, чтобы присутствовать на Никейском соборе, но во взрослом возрасте он стал другом Афанасия и был назначен епископом города Лаодикия. Подобно Маркеллу до него, он заявлял, что является истинным сторонником той формы ортодоксии, которая отражена в антиарианском Никейском символе веры. Однако его занимал вопрос, каким образом Христос мог быть Богом и человеком в одно и то же время. Если Иисус – богочеловек, то не означает ли это, что он был отчасти Богом и отчасти человеком?

Нам не так просто установить, как именно Аполлинарий выражал свои взгляды, поскольку лишь очень немногое из написанного им сохранилось. Однако в чем его обвиняли позже, так это в том, что он будто бы учил, что воплощенный Христос в действительности не имел человеческой души. Подобно другим своим современникам, Аполлинарий, похоже, представлял себе людей состоящими из трех частей: тела; «низшей души», в которой коренятся все наши эмоции и страсти; и «высшей души», то есть разума, благодаря которому мы способны познавать мир. Аполлинарий, по-видимому, считал, что в Иисусе Христе предвечный божественный Логос заменил высшую душу, так что его разум был полностью божественным. Таким образом, Бог и человек объединились в одном лице – а именно, в едином Христе – но лишь потому, что в человеке Иисусе одна часть была от Бога, а другая – от человека.

Такой взгляд предполагал, что Христос не мог развиваться личностно или морально, поскольку у него не было человеческой души. Ее заменял божественный Логос. Это в большей степени, чем все остальное, привело к осуждению точки зрения Аполлинария. Если Христос не был полностью человеком, он не смог бы дать нам моральный пример, которому мы должны следовать. Мы не такие, как он, так как же мы можем ему уподобиться? Более того, если Христос не был совершенным человеком, становится неясным, каким образом он мог искупить весь род людской. При таком понимании спасение, принесенное Христом, распространяется только на человеческое тело, но не на душу, поскольку у него не было человеческой души.

Или по крайней мере так утверждали оппоненты Аполлинария. Он и его взгляды были осуждены на Константинопольском соборе в 381 году, и хотя в свете болте ранних споров его взгляды выглядели вполне ортодоксальными, ему отныне не позволено было даже совершать публичное служение в христианской церкви.

Несторий

Как последний пример противоречий, возникших уже после победы ортодоксов, я обращусь к личности, чьи взгляды подвергались всевозможным нападкам, хотя сам этот человек стремился всего лишь быть выразителем ортодоксального мнения. Несторий (381–451) был одним из ведущих христианских ораторов своего времени, в 428 году избранным на престижную должность епископа Константинопольского. Спор вокруг Нестория и его взглядов касался вопроса, который я до сих пор не затрагивал. Как только было подтверждено, что Христос был богом изначально по самой своей природе, богословы начали задаваться вопросом, что означали слова о том, что Мария была его матерью. Сама Мария, разумеется, к тому времени была превознесена до исключительно высокого положения, легенды и традиции, связанные с нею, изобиловали. Богословы, задумывавшиеся над ее ролью в спасении, принесенном Христом, начали называть ее Theotokos, что означает «Богородица», но постепенно стало употребляться в более приземленном значении «матерь Божья».

Ко времени Нестория, то есть к началу V века н. э., этот термин уже широко использовался, однако Несторий стал публично выступать против этого. По его мнению, называть Марию матерью Божьей звучало слишком близко к учению Аполлинария – то есть что Мария дала жизнь человеческому существу, у которого вместо души был божественный Логос. Несторий верил, что Христос был полностью, а не частично Богом, и полностью, а не частично, человеком. Более того, божественное и человеческое начала не могут смешиваться, поскольку они различны по своей сущности. Как божественное, так и человеческое начало присутствовали во Христе с момента воплощения.