Как исправлять ошибки (СИ)

– Ага, – печально кивнул Сириус. – Этот живодер-р-р для злобного обряда омоложения приобрел зазнобу мою, а при полноликой луне прирезать вздумал. Да только я-у предложение в этот день хотел ей сделать. Ну, и нашла коса на камень, а точнее – напал кот на пакостника-чародея. Морду я-у ему исцарапал, ухо прокусил, да что есть мочи мяукал: "Беги, Га-Га, беги! Спасайся, любимая!" Но, как говорится, корова не кошка – мозгов в ней немножко. Эта рогатая, тощая дур-р-ра, вместо того, чтобы оставить о себе последнее, мрр, душещипательное воспоминание, попятилась в сарай и напоролась на вилы. И знаешь, взбесился тогда не один колдун, ибо обломались мы оба-у. Глазенки у старика кровью гневались, зубы паскудно скрежетали, видать тушкой моей дранной морокун захотел крупнорогатую жертву заменить, но, как говорится, что кота не убивает, мр-р-рау, то делает его сильнее. К тому же я-у и сам злой был, как собака – звание "вдовец" коту чести не делает. Вот и выцар-р-рапал я-у в отместку чародею глаз его красный…

– Заливаешь! – не поверил я. – Чтобы кот да с колдуном справился? Извини, неправдоподобно.

– Если бы! – отмахнулся кис. – Глаз-то я-у ему выдрал, но за то и поплатился многократно. Мор-р-рокун тогда слова бесовские произнес, золотой песок из карманов высыпал, да в душевнобольной танец пустился – короче, проклял меня-у колдун. Пожелал, чтобы моя-у полосатая морда в подчиненных при всяких тиранах была, приключений несусветных на мою хвостатую задницу захотел, да неразделенной любви на все восемь жизней. Хвала Чеширу, что несведущ был колдун-то одноглазый в количестве отведенных котообразным реинкарнаций. Будет у меня-у одна жизнь, чтобы оттянуться и погулять, как все коты – самому по себе!

Я налил себе малинового киселя и спросил:

– Так ты поэтому здесь? Баранус один из этих тиранов?

– Не совсе-ум так… – Сириус почесал за ухом, словно размышляя, как продолжить рассказ. – Тут такое дело… Пару годиков назад, я-у работал заклинателям змей на восточном базаре Абу-Ару-Ану-Его. Свистел во флейты заливистые, завлекая гадюк разных в чувственные танцы. И был я-у влюблен в Аш-Шу – старую очковую кобру.

– Кобру?!

– Ну да, а что-у? Меня покорили ее изящество, гладкая кожа и мр-р-р-рау… раздвоенный язычок. К тому же у нас были одинаковые гастрономические вкусы – оба-у любили мышей, – я помотал головой, но решил больше не перебивать. У этого клетчатого явно извращенное отношение к любви, но это его личное дело, в конце концов. – Мы-у тогда гастролировали по пряному базару, срывая медитативные аплодисменты умирающих индусов. И решил я-у сделать гадине своей предложение. Надел чалму многослойную, сандалики носком к верху задранные, да халат цветастый, букетик анисовый собрал и мышку дохлую подмышку сунул. Заглянул в корзину плетеную, где обитала Аш-Ша, а там соперник мой бравый лежал – мангустом звался. Улыбался нагло, да очки моей кобры на свой нос насаживал. Подумал я-у тогда, что пустила Аш-Ша его в корзину первым. А для кота-у быть вторым, утоплению в ведре подобно. Ну, ты понимаешь?

– Конечно-конечно! – сразу же согласился я, чтобы не вызывать у киса негативных эмоций. Он, может, и извращенец, но уж больно интересно рассказывает.

– Так вот, переполненный яростью обманутого мяу-мужа сиганул я-у в корзину и пока дудкой брюхо мангусту не вспорол, не успокоился. А когда кишочки любовничка по стенкам размазывать стал, углядел, что кобра моя-у старая в утробе соперника разлагалась, – Сириус примолк, и мне даже показалось, что он всхлипнул. – Эх, здесь вам не сказка про Красную Шапку, где из вспоротого нутр-р-ра-у могут живыми выбраться, здесь Восток, как говорится – дело тонкое, – с отчаяньем в голосе изрек он, снова немного помолчал и только потом продолжил: – Погрустил я-у тогда, с четверть часа примерно, пометил корзинку, чтобы остальным ма-унгустам неповадно было, и отправился к пиратам – догоняться ромом. Быть корабельным котом, надо признать намного интереснее, чем в дуды дудеть. Тут тебе-у и песни, да пьяные пляски, пальба из пушек, да сундуки с сокровищами. Правда, штормило меня-у поначалу, морской болезнью с неделю мучился. Мур-мурау! Зато, какой головокр-р-ружительной роман у меня-у был с обезьянкой редкобородого капитана! Назовешь меня-у усатым бабником? Полосатым Ловеласом? Хвостатым Казановой?

– Я бы назвал тебя извращенцем, – не выдержал я. На удивление, кот не обиделся, даже не дернул усами.

– Я-у тебе вот что, в" Асилий, скажу, подобная извращенная любвеобильная натура присуща каждому коту, что появился на свет в марте… восьмого числа.

– Упс! – икнул я.

– Что?

– Да я, вообще-то, тоже в марте родился, восьмого, – растеряно сообщил я усатому. – Даром, что не кот.

– А, ну тогда понятно, почему тебя-у все на красивых девчонок поглазеть тянет, – радостно осклабился Сириус, и в его голосе мне даже послышалась тень одобрения. – Значит, ты-у меня поймешь.

– Пожалуй, – на всякий случай не стал я спорить, хотя аналогии между красивыми девушками и коровами-кобрами-обезьянами не понял.