Как избежать глобальной катастрофы?

Можно с уверенностью утверждать, что власть, которая исходит из своих самых первичных источников – силы и богатой элиты, сегодня переживает очень опасные времена. В какой-то мере она стала заложницей собственной пирровой победы. Союз, заключенный в ХХ веке между наукой и военным искусством, принес миру разрушения беспрецедентного масштаба. К чему это привело, можно понять хотя бы на примере парадоксальных последствий холодной войны. Соединенные Штаты вышли из нее как единственная держава, обладающая бесспорной способностью ведения глобальной термоядерной войны и возможной победы в ней. Однако развязывание такой войны немыслимо, и гигантские затраты на обретение такой возможности ничем не оправданы. США сегодня оказались в трудном положении державы, обладающей подавляющей военной мощью, но не способной победить в асимметричном конфликте, т. е. в столкновении с противником или противниками из разряда тех, с которыми США столкнулись в Ираке, Афганистане, Ливии, Сирии, Египте, Вьетнаме.

Здесь стоит вспомнить о том, что в предвоенной пропаганде Иракской операции военные стратеги и политики США продумали, казалось бы, все тонкости своей доктрины, начиная от “шока и трепета” до самого оптимального состава оккупационных войск. Эта доктрина внушала мысль о “скоростном режиме” боевых действий, о новой, “современной” войне, в которой передовые технологии позволят стране избежать непомерных издержек. Разумеется, что хотели как лучше, но получилось так, что пришлось усвоить новые уроки, которые только подтверждали старые истины. Соединенные Штаты уяснили недостижимость идеала “войны с минимумом издержек”, а также невероятную трудность задачи подавления врага, который не считает, что ему есть что терять, но который вооружен готовностью потерять все.

Ну, а что касается крупных рыночных игроков (богатеев), то они держат политических лидеров на поводке: если в один прекрасный день какой-то министр, или президент, или глава центрального банка сделает заявление, которое рынкам придется не по вкусу, на следующий день стране с такими оступившимися политиками может оказаться весьма трудно найти кредит. Это, в свою очередь, замедлит экономический рост, что будет означать меньше рабочих мест, меньше возможностей удержаться во власти.

В этой связи имеет смысл привести слова американского президента Франклина Рузвельта из его письма к одному из верховных советников Вудро Вильсона полковнику Эдварду Мэнделлу Хаусу: “Вся правда в том, и мы с вами знаем это, что финансовый слой в более крупных центрах завладел правительством еще со времен Эндрю Джексона, и я не полностью исключаю администрацию Вудро Вильсона”10.

Мы бы здесь добавили еще несколько слов: либерализация рынков капитала – свободное, беспрепятственное движение капитала сквозь границы – способна подорвать любую демократию. И некоторые страны ощутили это на себе в полной мере.

Другая беда – жестокость власти, которая продолжает опираться на насилие, так было в далеком прошлом и повторяется в нынешней истории.

Получается, что по-прежнему власть есть насилие

Возьмем для примера нацистскую Германию. Хорошо образованный с многочисленной технической и гуманитарной интеллигенцией народ был направлен по гибельному, ложному пути. Расизм и национализм в сочетании с активной пропагандой привели к возникновению демагогического, жестокого и милитаристского диктаторского режима, оправиться от краха которого потребовались годы. “С помощью таких технических средств, как радио и громкоговорители, у восьмидесяти миллио-нов людей было отнято самостоятельное мышление”11 (из последнего слова на Нюрнбергском процессе министра вооружений гитлеровской Германии А. Шпеера).