Как квакеры спасали Россию

Я убежден, что наш Комитет всегда с готовностью будет предоставлять продовольственную и материальную помощь там, где в ней есть нужда, не ставя никаких дополнительных условий, таких как разрешение на распространение религиозного учения Общества Друзей. Тем не менее квакеры полагают, что Вам необходимо знать, что мы имеем желание вступить в религиозное братство с русскими людьми, которые исповедуют взгляды, схожие с нашими собственными.

Возможно потому, что текст «Заявления о намерениях» и в самом деле уже давно был перехвачен чекистами, слова о религиозном братстве не стали чем-то шокирующе новым для Нуортевы: никакой реакции на это с его стороны не последовало.

Зная о перлюстрации писем в Советской России, Анна Хейнс сообщала Вилбуру Томасу про первую русскую квакерею:

Графиня Ольга Толстая была принята в квакеры Лондонским годовым собранием – по ее просьбе, устно переданной в Лондон через Грегори Уэлча. Поскольку вчера нам было ясно, что шансы на возвращение Уэлча в Москву никакие, меня попросили передать Ольге Толстой устное уведомление о принятии ее в квакеры: мы полагаем, что письменное подтверждение принятия ее в некое английское Общество в нынешние времена может создать определенные трудности для графини Толстой.

Анна Хейнс получила разрешение снова въехать в Россию 24 ноября 1920 года; 27 числа того же месяца она отправилась в Москву из Ревеля через Петроград. С первого же дня она принялась за дела, которых было невпроворот. Продукты питания, медикаменты и прочие грузы шли из Англии и США морем до Эстонской столицы. Там они перегружались в железнодорожные вагоны, и состав шел до Москвы. В Москве груз размещался на квакерском складе. Уже через месяц после приезда Анны Хейнс Центросоюз выделил двум квакерам складское помещение № 5 на Переведеновке, рядом с железнодорожными путями. После сортировки на складе продукты питания и медикаменты распределялись по многочисленным организациям, с которыми установил контакты Артур Уоттс: так называемым лесным школам, детским больницам, родильным домам, молочным кухням для новорожденных.

Уоттс и Хейнс получали не только квакерские грузы: через них шло распределение грузов Фонда русских детей, Фонда спасения детей и АРА. Работать приходилось в конторке в самом здании склада, но спустя какое-то время офис перенесли в город: он располагался в Наркомпроде, в Верхних торговых рядах (нынешнем ГУМе), в квартире 201 на третьем этаже. Артур и Анна набрали русский штат для работы на складе: люди занимались распаковкой и упаковкой, административной текучкой.

Зарплату русским сотрудникам платили российские власти, но квакеры понимали, что замерзающие и голодные люди не смогут работать с продуктами и гуманитарной помощью (одеждой) «без определенной для нас потери», как деликатно выразилась Анна Хейнс. Поэтому было принято решение о выделении русским сотрудникам некоторого количества продуктов и одежды из того, что поступало в Россию.

Наркомпрод РСФСР подписал соглашение с квакерами, закреплявшее за ними право хранить и распределять продукты питания и медицинские препараты, доставленные в Москву из Соединенных Штатов и Великобритании. Непосредственно распределением занимались советские учреждения, но квакеры имели право на любую инспекцию и проверку того, куда пришли поставки.

Анна Хейнс и Артур Уоттс жили на пересечении улиц Рождественки и Софийки, в гостинице «Савой», которая к тому времени стала общежитием НКИД. Уоттс добирался на работу на велосипеде, а Анна ходила пешком: путь неблизкий. В те дни транспортная проблема в Москве стояла остро: автомобилей почти не было, извозчики были непомерно дороги, а трамвайное сообщение оставалось крайне ненадежным. Поэтому в очередном письме Анна Хейнс давала практический совет на будущее: