Как лист осенний...

Хлопнула входная дверь, немного погодя в кухню заглянул Сашка. Удивленно вскинул брови, увидев незнакомого мужчину, но, глядя на наши напряженные физиономии, буркнул — " Здрасте" и скрылся в своей комнате без своих обычных шуточек.

— Стой, — четко артикулируя каждое слово, сказала Милка, не обратив внимания на моего сына, полностью погруженная в свои размышления, — я, кажется, поняла. Ты что, и вправду считаешь, что облагодетельствовал меня?

— Конечно, ещё никто не отказывался от моих подарков.

— Сложно отказаться, особенно когда подарок вручается так напористо. И много таких было?

— Немало.

— И что взамен? Душу? — с возрастающим интересом допытывалась Милка, надеясь, наверное, сразу получить все ответы на мучавшие её вопросы.

— Ну, что вы все зациклились на своей душе? — озадачился Макинтош, недоуменно пожав плечами, — просто немного жизненной силы, для того, чтобы удержаться в вашем мире. А кровь — лучший её аккумулятор.

"Угу, аккумулятор, — ехидно подумала я, храня гордое молчание (я-то уже знала, как он не терпит чужой болтовни, а мое дело здесь десятое), — и где ж ты таких слов нахватался, голубчик? Как я разумею, в мире магии такого понятия по определению быть не может, это чисто технический термин. Наш, человеческий!" — и как-то утеряла нить разговора, вернувшись в реальность посреди Милкиной фразы:

— …так значит, вампиры существуют на самом деле? Но они, как ты говоришь, дети нашего мира и вынуждены питаться живой кровью, чтобы как-то выжить? И то, что укушенный вампиром становится таким же, как они, выдумки? И рассказы об их силе тоже?

— Но-но, — попытался остановить поток её рассуждений Макинтош, — к тебе это не относиться

— Почему?

— А ты вообще непонятно что, — обрадовал подругу Макинтош, — пить надо меньше! У прошедших инициацию полностью изменяется обмен веществ, они уже не люди. Кстати, некоторые, зная, что взамен человеческой сущности получают неограниченные возможности и несравнимо более долгую жизнь, отыскивают меня сами. А ты… Ты умудрилась получить то же самое, но задаром.

— Я не просила! — выкрикнула Милка и сникла, закрыв лицо руками. — Это какой-то кошмар. Я думала, что вернусь домой, и все придет в норму. Эти мыши-перекидыши, Дарья, безжизненный город, сны наяву… Неужели это навсегда?

"Ты ещё не знаешь про мой чокнутый компьютер, — набирая воду в чайник, думала я. — Так оно тебе и не надо. Хватит того, что есть. Ладно, общайтесь".

Я потихоньку вышла из кухни, понимая, что я там явно лишняя и прошла в комнату сына.

* * * * *

В глубоком раздумье Милка выкладывала на столе пестрый узор из камешков. Вот, значит, какое дело — изменилась она сама, а мир вокруг остался прежним. Душа отправилась в свободный полет, а ты, словно осиротевшая оболочка ходишь, дышишь, вроде бы живешь, а на самом деле… Но ведь невозможно почувствовать метаморфозу, если нет никаких внешних признаков, впрочем, все, что говорится, лишь слова. А как тогда объяснить то, что происходит с ней?

Где-то… листают старые газеты,

И в ожидании рассвета не гасят в комнатах огня.

Где-то… и тишина, и счастье где-то,

И в целом мире места нету ни для тебя, ни для меня…

Снится… все то, чему уже не сбыться,

И ветер пишет на странице не то стихи, не то рассказ.

Где-то… слова остались без ответа,

И два далеких силуэта, напоминающие нас.

Ветер. Ветер. По всей земле гуляет ветер…

Незатейливый темпоритм шансона не отвлекал от роящихся на задворках сознания мрачных мыслей, звуча с ними в унисон. И неприглядная истина вырисовывалась куда рельефней, чем хотелось бы.

Милка критически осмотрела свои бессознательно выложенные загогулины. Чего-то явно не хватает, узор не закончен, мертв… Не стесняясь сидящего напротив Делеора, полезла за пазуху, вытащила висящий на витом шнурке кривоватый мешочек-саше. Зубами развязав наглухо затянутый узел, вытряхнула на ладонь застывшую багряную капельку размером с вишню, пару минут смотрела на нее задумчиво и, точно решив трудную задачу, уверенно положила её в центр созданного узора. Устало прикрыла глаза…