Как лист осенний...

Злые беспомощные слезы ожгли Милке глаза. Холодное яростное пламя разгоралось в груди. Девушка вздрогнула, чувствуя, как накаляется гневный шар. Она неосознанно прикоснулась к ребенку, и словно отворила шлюз для той силы, что собиралась внутри, грозя разорвать свое хрупкое вместилище. Огненная волна пронеслась по рукам, стекла с кончиков пальцев и впиталась в хрупкое тельце. Девочка содрогнулась, закашлялась, выплюнула кровавый сгусток и открыла глаза, неправдоподобно ясные фиалковые глаза. А потом внезапно улыбнулась, показав заостренные зубки и, приподнявшись, неловко прижалась хрупким тельцем к Милке. Та слегка растерялась от проявления признательности, но, повинуясь внезапному порыву, уткнулась носом в рыжую макушку девчушки. Волосы ребенка остро пахнули мускусом, вызвав необычное смятение. Девушка обеспокоено окинула взглядом открытый всем ветрам участок, с трудом сдерживая желание вскочить и броситься под защиту развалившихся стен.

Ребенок, почувствовав её беспокойство, легко вскочил на ноги, укоризненно глянув на Милку, которая снова подивилась аметистовому оттенку невероятных глаз. Девочка наклонилась к безучастно сидящей на земле женщине и, по-птичьи стремительно прощебетав что-то ей на ухо, вприпрыжку побежала в ту сторону, откуда они появились. Женщина (кто она девочке, мать, бабушка?) встрепенулась и ходко бросилась вслед за ней. Отбежав довольно-таки далеко, девочка развернулась и, пропев звонким голоском переливчатую музыкальную фразу, скрылась из глаз.

Милка смотрела вслед, чувствуя, как слегка разжимается стальной обруч, с недавних пор мертвой хваткой стиснувший сердце, и чуточку меньше становится глухая тоска…

Прозрачные кристаллы кварца сверкнули на ладони, напомнив Милке её жгучие бессильные слезы, слезы отчаяния. Не зная, что делать с горсткой этих неведомо откуда взявшихся камешков (вроде и не нужны, а выбросить почему-то жалко), она отрешенно стряхнула их обратно в сахарницу. Ну и что? Люди видят сны куда более затейливые, чем этот. Пугала реальность видения — Милка снова испытала ТО отчаяние, с которым сжимала в объятиях девочку, будто хотела защитить ее от всех злосчастий. А впрочем, что толку вспоминать о том, чего никогда не было и быть в принципе не могло?

Скривившись на остывший чай, она с отвращением выплеснула его в раковину, тщательно вымыла кружку и задумалась: — "Что лучше — сходить сначала в магазин или заняться уборкой квартиры? А, может, лучше позвонить Ольге и ошарашить радостной вестью о своем возвращении? Точно, и время подходящее, Ольга как раз вернулась с работы".

— Весь мир против меня, — Милка швырнула немую телефонную трубку на рычаг. Значит, совместим приятное с полезным — прогуляемся в гости и по дороге зайдем в магазин, хотя, по правде говоря, опять очень хотелось спать. Позевывая, девушка влезла в джинсы, накинула легкую куртку поверх теплого свитера, собрала волосы в хвост и, проверив наличность в кошельке, хлопнула дверью.

Маршрутки, как назло, шли переполненные. Промаявшись на остановке около часа, Милка влезла в дребезжащий рейсовый автобус, умудрилась пробиться на освободившееся переднее место для детей и инвалидов и, прислонившись головой к оконному стеклу, отключилась, едва автобус тронулся с места.

— Девушка, конечная, — толстая кондукторша нещадно трясла Милку, пытаясь разбудить. — Больше рейсов не будет, мы идем в парк.

— А сколько время? — пробормотала Милка, пытаясь сообразить, где она оказалась. "Черт, все-таки отрубилась и где, в автобусе. Сколько ж я катаюсь и почему меня не разбудили раньше?" — А парк? Это где?

— На Сельмаше, — устало ответила тетка.

— Ой, возьмите меня с собой, мне там недалеко до дома, — взмолилась Милка, глядя на темноту за стеклом. Тот район города она немного знала.

— Ну, куда тебя ночью девать, ещё случится чего. Михалыч, — крикнула кондукторша немолодому водителю, — высадишь поближе к цивилизации.

— Ладно, — покладисто согласился тот. — Что, перепила деваха?

— Да нет, трезвая вроде.

Милка не стала прислушиваться к различным вариациям её грехопадения, довезут и на том спасибо. Снова прикрыла глаза и тут же распахнула, боясь провалиться в беспамятство, и не удержалась…

… на зыбкой поверхности, затягивающей в медовую трясину. Скорчившись в позе зародыша, медленно пошла на дно. Волосы, вопреки всем законам тяготения, облепили её плотным коконом, твердеющим с каждой минутой. Свет, звуки, запахи — все осталось за полупрозрачной кожистой пленкой. Сознание расслабленно покоилось в отсутствии образов, мыслей, времени, плоть же истово поглощала непрестанно поступающее извне питание, наращивая клетку за клеткой новое тело.