Как лист осенний...

Распахнув дверь квартиры, я вдохнула запах родного очага и неожиданно успокоилась: — "Нет, ну, что, в самом деле, я так психую? Ну, вампир, так не сделал же ничего плохого". Внутренний голос, трусливо молчавший все это время, стервозно вякнул: — " Ага, до тех пор, пока ты будешь послушной девочкой. Хорошо, хоть Сашки нет дома".

Макинтош сгрузил пакеты в коридоре, не раздеваясь, прошел в гостиную и, усевшись в кресло, застыл, как изваяние. Я потихоньку сгребла трубку телефона и пошла вызванивать Ольгу. Занято, занято, занято. "Ну, сколько можно висеть на телефоне?" — я постепенно закипала, мне так не терпелось как можно скорее отправить гостя к Милке, что я даже на секунду не задумалась, а стоит ли это делать? Просто мне хотелось как можно скорее остаться одной, закрыться на все замки и выпить стопку-другую водки, чтобы перестали, наконец, противно трястись пальцы и холодеть ноги.

Тишина квартиры взорвалась заливистой соловьиной трелью. Я подпрыгнула и, выронив телефон из враз ослабевших рук, ринулась к двери. На пороге стояла взлохмаченная Милка, которая, увидев меня, с рыданиями рухнула мне на грудь. Забыв обо всем на свете, я притащила ревущую подругу в кухню, усадила её на мягкий диванчик и, от души плеснув водки в две пузатые рюмки, жестом предложила следовать моему примеру. Она не стала ломаться и через пару минут смогла уже членораздельно изложить свою беду, по сравнению с которой мои проблемы оказались такой мелочью.

* * * * *

Потревоженные пылинки плясали в тонких лучах, сумевших пробиться через плотные шторы. Толстым слоем лежала пыль на мебели, усиливая ощущение заброшенного жилья. Милка прошлась по комнатам, пощупала каменно-твердую землю в цветочных горшках. Захрипевший кран плеснул в раковину тонкой ржавой струйкой.

"Зачем? Цветы все равно не оживить" — Милка сгребла немногочисленные горшки в картонную коробку из-под пылесоса, отнесла к входной двери. Зажгла нижний свет на кухне, открыла холодильник и чуть не задохнулась от нахлынувшего зловония. Остатки продуктов покрылись мохнатым налетом зеленовато-белесой плесени. Захлопнув дверцу, девушка поморщилась и решила, что здесь работы не на один час, а делать ничего не хотелось. По крайней мере, не сегодня. Эйфория от возвращения домой быстро прошла, нахлынула непонятная усталость. Хотелось свалиться в постель и спать, спать, спать, несмотря ни на что. Милка не стала лишать себя маленького удовольствия — заснуть и проснуться в СВОЕЙ постели. Постелила любимый тесно-синий комплект со знаками зодиака, облачилась в старую безразмерную футболку и с блаженным вздохом натянула на голову одеяло. Дом, милый дом!

Проснувшись, Милка долго лежала, слушая размеренное тиканье часов. Интересно, ночь сейчас или день? Зашторенные окна мешали определиться, а впрочем, какая разница, но все равно она встала и поплелась на кухню, включила чайник с голубоватой подсветкой и, подождав пару минут, без особого желания заварила свежий чай. Какая-то неотчетливая мысль крутилась в голове, но даже думать было лень. Возмущенный резкими переменами разум объявил забастовку и упрямо не хотел включаться в реалии Милкиной жизни. А ведь уже пора бы уже, пора, жить-то на что-то надо!

Верткая крышка почти пустой сахарницы, выскользнув из рук, покатилась под стол. Милка, краем глаза наблюдая за крышкой, крутящейся на полу, ложкой зачерпнула полную ложку сладости и отшатнулась от сверкнувшего перелива светлых, как слеза, кристаллов. Она вспомнила…

…безумные глаза немолодой женщины, идущей навстречу. Она прижимала к себе девочку, свесившаяся рука которой бессильно покачивалась в такт шагам женщины. Милка оглянулась — безлюдная улица, полуразрушенные дома с выбитыми стеклами, ржавые остовы разбитых машин. Поравнявшись с неподвижно застывшей девушкой, женщина покачнулась и тяжело осела на промерзшую землю. Ребенок легко скатился с её рук, сломанной куклой свалившись рядом. Милка кинулась к девочке, откинула спутанные волосы с лица и облегченно вздохнула. На тоненькой шейке быстро-быстро билась голубоватая веночка. Плотно сомкнутые веки подрагивали, словно нечто, таящееся под ними, силилось вырваться на волю.