Как любовь формирует могз ребенка

Семья Джона Венаблса описывалась как менее хаотичная, но также была нестабильной и несчастливой. Родители были разведены. Несмотря на то что мистер Венабле несколько дней в неделю заботился о детях, в прессе об этом не было ничего сказано. Миссис Венабле описывалась как озабоченная своим внешним видом, находящаяся в поиске нового мужа, с чередой приятелей, которые не задерживались в ее доме. У нее были «серьезные проблемы с депрессией», и она пыталась покончить жизнь самоубийством. Следуя опыту своего детства, когда ей никто не занимался, она часто оставляла своего маленького ребенка одного в доме на несколько часов, о чем высказывали беспокойство ее соседи, обращаясь в социальные службы и вызывая этим у нее сильное недовольство. Она считала себя хорошей матерью, так как обеспечивала своих детей ма- термально, но ее несчастья сделали ее жестокой матерью, и Джон часто заявлял, что боится ее. Разумеется, его поведение было очень беспокойным. Было известно о случаях, когда он наносил себе раны, прятался под стульями, приклеивал себе на лицо лист бумаги. Его считали «гиперактивным», также было известно, что он пытался задушить мальчика в школе.

Джон и Роберт часто прогуливали школу, подворовывали в магазинах, участвовали в происшествиях с применением насилия. Соседи сообщали о случаях, когда мальчики стреляли по голубям из духового ружья, украли ящик для сбора пожертвований, и леденящее душу предзнаменование того, что они сделали с Джеймсом Балгером, — привязывали кроликов к железнодорожным путям. Такие случаи детской жестокости часто повторяются в историях взрослых убийц. Это дети, которых не научили управлять своими агрессивными импульсами. Их игнорировали и о них не заботились, часто физически наказывали, лишали возможности выстроить положительные взаимоотношения, которые могли бы помочь им в управлении своими чувствами. Если при рождении у них был чувствительный темперамент, сложно представить, как такие психически нездоровые родители могли бы обеспечить им должную заботу, в которой нуждаются чувствительные дети.

Пинкер указывает, что наш «круг симпатии» ограничен и наши моральные свойства зависят от того, как далеко он простирается. Многие преступления совершаются, когда жертвы выводятся из этого круга, обесчеловечиваются, — наиболее яркий пример тому — холокост, хотя любая война, вооруженные конфликты и преступления подразумевают лишения других людей человеческих черт. Очевидно, что Роберт и Джон не видели человека в маленьком Джеймсе

Балтере тем днем. Линкер полагает, что выведение незнакомцев за «круг симпатии» — естественное человеческое свойство, за которым стоит определенная эволюционная логика.

Однако особенности человеческой культуры состоят в том, что она не опирается на такие инстинктивные программы агрессивной самозащиты или агрессивного достижения целей. Не важно, является ли насильственное поведение приобретенным, тем, чему учатся у других, или нашей первой инстинктивной реакцией на препятствия. Имеет значение то, удалось ли родителям передать своим детям культуру эмпатии, сочувствия. Заботятся ли родители и уважают ли они чувства своих детей? Учат ли они детей тому, как справляться со своими негативными чувствами? Как разрешать конфликты? Это ключевые вопросы, которые возникают, когда нарушение любой базовой схемы поведения может привести к агрессии и насилию. Вместо того чтобы признать важность роли родителей в передаче этих жизненно важных аспектов человеческой культуры, Линкер, кажется, предпочитает видеть проблему в личной силе воли индивида и в его индивидуальных генетических особенностях. Именно по этой причине он защищает наказание как средство держать людей «в узде» больше, чем занятия для родителей. Но ведь, в самом деле, семьи, в которых практикуется насилие, страдают от недостатка навыков регуляции, которые необходимы для развития эмпатии. Эти навыки в свое время не были усвоены родителями и потому не могут быть переданы следующему поколению.