Как много событий вмещает жизнь

В мае 1991 года после долгого и острого обсуждения закон удалось принять. Тогда же было решено, что он вступит в силу только через девятнадцать месяцев – 1 января 1993 года. В чем причина задержки? Дело в том, что нашей задачей было не просто проголосовать за популярный в обществе закон, но и продумать последствия его применения, проконтролировать, чтобы он был по-настоящему действующим, а не декларативным. Законодатели в то время гарантировали качество своей продукции, мертворожденных документов практически не было.

Каждая деталь закона просчитывалась по всем направлениям. Свои заключения по поводу законопроекта представили финансисты, пограничники, таможенники. Оказалось, что для его бесперебойного действия потребуются немалые средства. Подсчеты показали, что подготовиться к широкому наплыву желающих посмотреть мир наши ведомства смогут не раньше начала 1993 года. Предстояло проделать большую организационно-техническую работу, связанную с выдачей зарубежных паспортов. В течение 1992 года соответствующие службы могли изготовить только шесть миллионов экземпляров загранпаспортов и необходимых бланков. Это был тот минимум, обеспечив который можно было не бояться эксцессов из-за того, что кому-то что-то не достанется и появятся недовольные.

Кроме того, надо было успеть создать консультационные службы, которые давали бы квалифицированные советы отъезжающим относительно трудоустройства за рубежом, социальной защищенности, медицинского обслуживания. Нелишне было проработать меры правовой защиты наших граждан, которые могли попасть в сложные ситуации из-за незнания законов страны пребывания. На всех пунктах перехода государственной границы надо было обустроить помещения для пограничных и таможенных процедур. Мы исходили из того, что все должно соответствовать международным стандартам. Если бы парламент этого не сделал и закон был бы введен в действие сразу после принятия, уже через неделю наши пограничные пункты могли бы подвергнуться штурму. Это не преувеличение: похожая ситуация сложилась в 1992 году после того, как поспешно, без учета последствий был введен в действие аналогичный российский закон, проигнорировавший наш предшествующий опыт. Российские законодатели одновременно разрабатывали законопроект в двух парламентских комитетах. По непонятным причинам они не имели рабочих контактов между собой. Совершенно разные тексты готовили Комитет по международным делам под руководством Амбарцумова и Комитет по делам СНГ, который возглавлял Подопригора. В результате появились два очень непохожих друг на друга по концепции и содержанию документа. После этого представители комитетов вместо поиска компромисса с целью выработки единого проекта начали непримиримый спор, пытаясь перехватить пальму первенства. Все это обернулось явным ущербом для российских граждан, пожелавших отправиться за рубеж.

Другим документом большой важности, проходившим через наш комитет и имевшим для СССР особое международное значение, был закон о средствах массовой информации. Его курировал Федор Бурлацкий. Опытный политик, крупный ученый и прекрасный переговорщик, автор ряда широко известных монографий, он проанализировал и отобрал лучшее из мирового законодательства о СМИ, чтобы применить все это к условиям СССР.

Итог оказался весьма успешным. После принятия этот документ получил широкое международное признание как один из наиболее демократических в мире законов о средствах массовой информации.

Я не случайно остановился именно на этих двух законах. Они являлись ключевыми (наряду с законом о свободе совести и рядом других) для предстоящего вступления СССР в Совет Европы. После того как Верховный Совет проголосовал за них, произошла дипломатическая сенсация: представители Совета Европы по собственной инициативе открыто заявили, что Совет Европы готов проголосовать за принятие СССР в эту старейшую европейскую организацию.

Если бы тогда это предложение было реализовано, к геополитическому пространству Совета Европы приросла бы держава с 300-миллионным населением. В нем появился бы огромный евразийский пласт, включающий Центральную Азию и Закавказье. Тогда не просто сбылись бы слова президента Франции Шарля де Голля о единой Европе от Атлантики до Урала. Трансатлантический регион через сушу соединился бы с Тихоокеанским регионом. Мы имели бы тогда уникальный исторический шанс гармоничного синтеза Евразии, создания мощнейшей платформы для стабильного развития этой части планеты.

Самое удивительное заключалось в том, что в то время для вступления СССР в Совет Европы не было никаких препятствий. Советский Союз буквально силой тащили в эту организацию. Нашим представителям предлагали занять в ней ряд ключевых постов. С нами постоянно поддерживали контакт. Отношение к Советскому Союзу было корректным и уважительным. Очень скоро СССР предоставили статус «специально приглашенного», для того чтобы мы смогли лучше подготовиться к вступлению в эту организацию.