Как молоды мы были

Начальник планового: "Кстати, в выступлении секретаря ясно говорится, что планы должны быть реальными, и соответственно – жёсткий спрос за них."

Начальник сметно-договорного: «Послушаешь его, чуть ли не лидер партии, а конкретно – один блеф. За всю прошлую пятилетку трест освоил по орошению 29 млн. руб., а он загнал в текущую пятилетку такое, что только в этом году должны осваивать 30 млн. руб. И самое главное, нет отдачи в нашей зоне от водной мелиорации, за исключением разве что овощеводства. Упираемся, скандалим до хрипоты, портим друг другу нервы, сдаём, наконец, объект с полными испытаниями, а через год тишина, только раскуроченная поливная техника по краям. И сколько таких полей по области?! Предлагали ведь дирекции, чтобы гектары по реконструкции и новому строительству шли в один зачёт. Так нет: „Новое нужно“. В своем-то доме, небось, прежде, чем надумать покупать новый телевизор, стараешься отремонтировать старый».

Управляющий: "Послать бы этого гегемониста подальше, но нельзя, молод я еще. А трехтысячный коллектив уже три года премий не видит."

Напоследок, облив аппарат треста еще раз грязью, председатель торжественно удалился.

Это выступление переполнило, наконец, давно копившуюся горечь терпения в тресте.

Наутро начальники сметно-договорного и планового отделов, закрывшись в кабинете, составили краткую, но снабженную всеми необходимыми расчетами докладную в облисполком и министерство о скрытой форме нереальности плана года и пятилетки.

Ждали бури, но стояла мертвая тишина. Управляющий, обивая пороги, слышал везде одно и то же: "Середина пятилетки, какая может быть корректировка?"

Начальники ПМК, видя явную невыполнимость планов, махнули на все рукой. Трест скатывался вниз, снижая уже достигнутые объемы.

Наконец подуло свежим ветром: тресту спустили план, за который можно было побороться. Председатель облводхоза кинулся по кабинетам облисполкома и обкома партии: "Область недополучит 3 миллиона средств!" Но там уже убедились в нереальности планов, из-за которых летели и показатели области. Поняли, что миллионы, не подкрепленные материалами и фондом зарплаты, – липа, и посоветовали ему бросить гегемонизм. А вскоре тихо, без шума сняли с формулировкой "По состоянию здоровья."

А что трест? В первый год он выполнил план, во второй прибавили миллион, на третий – два миллиона рублей строймонтажных работ. Начали развивать свои подсобные производства, получать премии.

Где вы сейчас, друзья? Трудоголики, которые заканчивал» работу 31 декабря в 21.00 вечера и которые вытащили-таки трест из глубокой ямы.

Смогли ли вы воспользоваться приятными плодами победы?

Хотя вряд ли…

У нас вечно "награждают непричастных".

1984; 1988 гг.

Развод

Это наконец-то, должно было случиться.

Прошли упоительные годы рождения первого ребенка, получения квартиры, ее обстановки, первого ремонта и прочего милого семейного обустройства.

Началась эта длинная история поздней, хмурой осенью. Марат подхватил воспаление легких. Не зная этого, десять дней ходил на работу, пока сердобольные сослуживцы, глядя на его состояние, не заставили пойти и провериться. Сколько напрасной паники сеют они, наши добрые сослуживицы, сколько пустых разговоров образуют. Но все-таки иногда попадают в точку. И эти попадания оправдывают треть их ошибок и пустословия. Так и в этот раз.

Увлеченный работой, Марат пошел на флюорографию только для того, чтобы отвязаться от надоевших разговоров и малость успокоить свои только зарождающиеся сомнения. Каково же было его удивление, когда пожилая медсестра, вся в белом, сказала: "У Вас правосторонняя бронхопневмония, придется месяц полежать в больнице".

На 9-ом этаже областной больницы было тихо и покойно. Все заботы, только вчера казавшиеся важнейшими, остались за бортом лесочка, окружающего эту тихую заводь. Осталась одна единственная боль, не отступающая даже перед болезнью.

Боль эта началась давно, с того вечера, когда Светлана заявила: "Я подала заявление на развод!" и показала иск. Марат любил её, любил сына и такое заявление повергло его в состояние глубокой депрессии. Но прошел месяц, другой, третий, его никуда не вызывали, никто их не разводил.

Всякое ожидание хуже своего наказания. Марат испил это полной чашей. По истечении полугода он задал вопрос, когда же их наконец, начнут разводить. В ответ услышал: "А я и не подавала в суд".

Душа – это постоянный костер, у кого больше, у кого меньше. Но бывают случаи, когда и у тех, и у других всё перегорает, остается одна зола. То же произошло с нашим Маратом. Полгода мрачных мыслей, переживаний и все это оказалось блефом. С этого дня он понял, что разлюбил. Горечь, только горечь осталась в душе.

Как много бытовых мелочей влияют на наши радикальные решения, как много высоких мыслей грубо приземляется недостатком материальным. В данном случае всё уперлось, как это часто бывает, в жильё. Жили они в однокомнатной квартире в доме для малосемейных. Разменять ее в условиях миллионного города нечего было и думать.