Как мы бомбили Америку

Ко мне сон не шел. Я лежал на спине, слушал жужжание кондиционера и думал о своем натертом пальце. Он ныл все сильнее. Мне стало страшно. От всей безысходности нашего положения, от перспективы участия в медицинских экспериментах, от усталости и мужской трусливости перед болезнями я совсем перепугался.

Палец опух.

– Гангрена… – прошептал я и, вскочив с кровати, пошарил в карманах Юкки. Достал зажигалку, чиркнул. Огонь осветил распухший волдырь пурпурного цвета. Меня прошиб ледяной пот. Я увидел себя с ампутированной ногой, ползающим по Пятой авеню и хватающим богатых шлюх за подол. «Подайте, тетенька, Христа ради»!

Есть у меня такая черта – целиком погружаться в панику в самые неожиданные моменты. Не тогда, когда опасность реальна, а когда она умозрительна. Я настоящий трус по мелочам. В школе я боялся математичку, когда приходил с несделанными уроками. Потом я боялся, что отец отправит меня в армию. Последним моим страхом стал букет кармических заболеваний, которые я у себя обнаружил. Однажды, маясь от скуки, я листал в магазине эзотерическую книгу. Автор предлагал узнать о сглазах, рассчитав их с помощью собственного имени. Каждая буква алфавита соответствовала определенному числу. Я написал свое имя, а под каждой буквой цифры. Потом сложил и…

Моему ужасу не было предела. Оказалось, что надо мной тяготеет целая россыпь проклятий и наветов: венец безбрачия, врожденное слабоумие и высокая вероятность самых страшных венерических заболеваний. Моя мандала была дырявой, как тряпка, кармическая линия еле проглядывала, а вибрационный ряд не годился даже для трупа. Оказалось, что в четвертом и седьмом воплощениях я подвергся ужасающим сглазам. Венерические заболевания на меня наслали в восьмом, а воплотиться им было суждено в десятом. Я же, согласно расчетам, пребывал именно в десятом воплощении. В конце книги указывался телефон, по которому шла запись на очищение кармы и подкачку биополя.

Тогда, спустив штаны, я принялся себя рассматривать. Все показалось мне каким-то не таким. Я стал вспоминать свои любовные связи. «Ну конечно, у Сабины наверняка было что-нибудь такое, что даже через презервативы проникает. А у Нинки… у Нинки еще хуже. Мне суждено сгнить заживо»! Я так себя накрутил, что чуть с жизнью не покончил. Выпил бутылку водки для дезинфекции, а на следующее утро в похмелье кинулся в венерологический диспансер.

– Когда был последний половой контакт? – спросил доктор.

– Месяца полтора назад.

Доктор взглянул на меня, как на шизофреника. Надо ли уточнять, что я был абсолютно здоров.

– Сексом занимайся почаще, парень. Неврозов не будет. И запомни, лучше десять раз переболеть триппером, чем один – импотенцией, – сказал доктор. – И пей поменьше.

Однако в ту нью-йоркскую ночь предыдущий опыт меня не остановил. Я понял, что на этот раз влип и только сам могу спасти себя от горькой судьбы.

Я расстегнул сумку, погрузил руку в свои пожитки и после недолгих поисков выудил бутылку «Столичной». Единственный имевшийся под рукой антисептик и успокоительное. «Не до сувениров, в живых бы остаться», – подумал я и крутанул крышку.

Теплая, жгучая «Столичная» имела отвратительный вкус. Из экономии мы мало ели, и мое «лечение» превратилось в муку. Я давился, морщился, но хотел жить. Проверил на просвет и вытряхнул в себя все до последней капли.

Мы пытаемся торговать ресурсами собственных тел

Проснулся от недостатка воздуха. Что-то горькое с привкусом желчи мешало дышать. Моя собственная блевотина. Хватая ртом воздух, я вскочил и, отплевываясь, зашелся кашлем. В носу першило. На глазах слезы. После выпитой бутылки меня начало рвать во сне. Я лежал на спине и вполне мог захлебнуться. Хорошо, что накануне почти не ел.

Соседи по комнатке пожаловались, и нас выставили из хостела из-за испачканной мною наволочки и переполоха. Мы подошли к ближайшему телефону-автомату – звонить в медцентр. Опухоль на пальце, кстати, спала.

Из нас двоих говорить по телефону более или менее умел Юкка. Одно дело болтать по-английски с человеком, которого ты видишь, а другое – с кем-то далеким и безразличным на том конце провода. Моя мать хоть и преподавала английский, но изъяснялся я коряво. Вместо любви к английскому мать привила мне ненависть своими вечными уроками и проверками.

Ребята в телефонной трубке были рады таким, как мы. Молодые, здоровые, на грани отчаяния, не искушенные в правосудии. Им только таких подавай. И все ради науки! Чтобы изобрести помидоры с геном крокодила или говорящую овечку. Крокодильи помидоры не портятся по полгода, а говорящие овечки могут развлекать холостяков одинокими вечерами.