Как мы бомбили Америку

Это и был знаменитый Папс, мистер Папарис. Основатель свихнувшегося семейства. К коляске крепилась капельница. От нее тянулись шланги, в том числе и в рот. Колени Папса скрывал плед. Глаза выражали усталость и муку. Сзади, опираясь на клюку, ковыляла донна Роза.

– Папс, как вы себя чувствуете? – Олимпия поцеловала старику безжизненную руку.

– Прекрасно! – шутовски пробасил Бельмондо из-за спины Папса.

– Как ты, папочка? – Марианна потискала плечи старика.

– Мне хорошо, как никогда! – ответил за Папса Бельмондо, будто кукловод, озвучивающий надетого на пальцы Петрушку.

Затем Бельмондо скрылся ненадолго на кухне и выскочил оттуда в чем-то имитирующем плащ.

– Я Бэтмен!

Все захохотали.

– Папс обожает его шутки, – пояснила Олимпия.

Глаза старика были будто высохший после дождя асфальт.

Настал наш черед.

– Это Алекс, а это Джей. Они работают у нас, папочка. – Все семейство сосредоточилось вокруг старика, а мы, переминаясь с ноги на ногу, стояли напротив. Папс безразлично глядел перед собой. Все тормошили его, смеялись, шутили. Позади, в тени, донна Роза криво усмехалась своими губами, будто из дубленой кожи.

– Хорошие мальчики, правда, папа? Тебе нравятся? – шепнула Марианна на ухо Папсу.

«Как будто скормить нас ему собрались», – пришла мне в голову мысль.

Казалось, все ждут от Папса какого-то знака, но он оставался ко всему безучастен.

Лаки, Олимпия, Марианна, донна Роза и мистер Панайотис с супругой уселись на свои места. Бельмондо подкатил кресло с Папсом во главу стола.

Подали греческий сыр с оливками. Беседа шла о политике, о бизнесе и инопланетянах.

– Ну признайся, что ваши скрывают правду! – наседал на мистера Панайотиса Бельмондо. – Всем известно, что инопланетяне высадились в Нью-Мексико еще в сорок седьмом!

Мистер Панайотис важно помалкивал, делая вид, что ему известна тайна, которую он не может разглашать.

Олимпия принесла лапшу с курицей. И тут мистер Панайотис неожиданно разбушевался.

– Я это не буду! – он шумно отодвинул тарелку.

– Что-то не так, мистер Панайотис? – забеспокоилась Олимпия.

– Я во Вьетнаме косых мочил не для того, чтобы их еду жрать!

– Дорогой, не надо опять, – попыталась встрять жена.

– Не указывай мне! Там ребята за вас жизнь отдавали! Хэнк полз к их окопам без рук, сжимая в зубах гранату! – мистер Панайотис задыхался от злости.

– Я же тебя предупреждал, – зашипел Лаки на жену.

– Это же китайская еда, – виновато отвечала Олимпия.

– Эти подонки только и ждут, чтобы нанести ответный удар! Вы не представляете, что это такое, когда сотни злобных косых глаз пялятся тебе в спину из джунглей!

– Извините, мистер Панайотис, – сказала Олимпия. – Мы не знали, что у вас на китайскую кухню тоже аллергия.

– Пустяки, даже приятно вспомнить веселые времена. – Панайотис успокоился так же неожиданно, как и вскипел, и перешел на лирические воспоминания.

– Помню, садимся мы в вертушку, Билл за штурвал, я к шестиствольному «Гатлингу», летим к какой-нибудь деревеньке – и тра-та-та!!! – Он весь трясся, изображая стрельбу из пулемета по вьетконговцам.

– Да, были времена, – посетовал Лаки и неожиданно запел:

Всегда держи руку на револьвере, Доверять можно только мертвецам или такому гринго, как я.

– Браво, Лаки! – все захлопали. Лаки раскланялся.

– Вот в Техасе оружие можно носить открыто. Закон даже обязывает не скрывать, что ты вооружен! – Перешли на разговоры об оружии. Дамы помалкивали. Мы тоже. Оказалось, у Лаки дома целый арсенал. Револьверы, ружья, автоматы, ножи. Бельмондо тоже не отставал. Кроме черного «браунинга» у него имелся не один десяток «кольтов» и «смит-вессонов», которых бы хватило на маленький партизанский отряд. Мужики вошли в раж. Поднялся спор, у кого больше стволов.

– Спорим, моя «М-16» бьет точнее твоей! – напирал Лаки на Бельмондо.

– Враки! У моей специально сбалансированный ствол! А еще у меня есть помповое ружье, которое пробивает кирпичную стену с пятидесяти футов! – отбивался Бельмондо.

– Пойдем посмотрим! – предложил Лаки.

Все снялись с мест и отправились в дом Бельмондо и Марианны смотреть оружейные запасы. Донна Роза осталась с Папсом. Я выходил последним. Обернувшись, я увидел, как Папс мычит что-то донне Розе, а та, отвернувшись, смотрит телевизор.

Дом, как и говорилось, находился по соседству. Бельмондо отпер тяжелую дверь, набрал на сигнализации цифры, прикрыв клавиши ладонью, и мы вошли.

– Не вздумайте сюда влезть. У меня тут датчики на движение, на звук, на изменение температуры, – хвастал Бельмондо.

Интерьер оказался распространенной смесью плохого вкуса с большими деньгами. Окна были надежно закрыты несколькими слоями тяжелых портьер с золотыми кистями. Обои, будто мечта галлюцинирующего наркомана, буквально бурлили выпуклыми яркими цветами. За приоткрытой дверью ванной комнаты виднелась розовая джакузи в форме морской раковины. Каждый квадратный сантиметр мебели украшала богатая резьба. Люстры грозились рухнуть под весом хрусталя. Ноги по щиколотку утопали в пышных коврах. Казалось, что греки раскормили свой дом анаболиками.