Как мы бомбили Америку

Давно я не получал такого удовольствия от музея. Юкка, безразличный к прекрасному, и тот трепетал. Тем более, что каждый билет обошелся всего в пятёрку. Меня ждало потрясение. На старых репродукциях из «Огонька» краски у картин были другими, в подлиннике картины выглядели иначе. То, что я считал синим, оказывалось лиловым и бирюзовым, а красное и вовсе было нежно-розовым. Я не сразу узнавал своих кумиров и в итоге понял, что любил другую мировую живопись. Но и эта, настоящая, мне тоже очень нравилась. Я получал буквально физическое наслаждение. Сначала туманные пейзажи Коро, потом рациональный Сезанн, затем безумный принц Ван Гог. Ирисы и розы страстные и желанные, словно прогуливающиеся по центральной улице столицы и разодевшиеся по этому поводу в пух и прах девчонки с окраин. Я засмотрелся и покраснел, когда они заметили меня. Большеногие таитянки Гогена, розовые толстушки Ренуара, изящные дамы Моне, праздничная Венеция Каналетто… А дальше, дальше Лихтенштейн со своими комиксами про смельчаков, бомбивших Вьетнам, латиноамериканский мужчина в костюме-двойке, склеенный из пластмассы и железа. Перед изогнувшейся в истоме монмартрской сучкой Модильяни я просидел полчаса. Хотя, может, я просто устал. Отцу я решил не рассказывать о своём открытии. Ему вредно нервничать. Пускай думает, что цвета у картин такие же, как в «Огоньке».

— Сколько прекрасного! — выдохнул я, переполняемый восторгом. Мы вышли из музея на белые ступени. — Какая концентрация прекрасного! Боже, я изнемогаю от любви к прекрасному! — я не юродствовал. Банальные слова лились сами собой. Я же не виноват, что других слов для таких случаев не придумали. В тот момент меня, в самом деле, охватило невероятное благоговение перед миром, перед Всевышним и перед творениями человека. Обессиленный я опустился на мрамор, истертый тысячами ног.

— Искусство — великая тайна! Сколько прекрасных тайн хранят эти стены!

— Тайн… — скептически повторил Юкка и закурил. — Я слышал, что в Москве, на стройках новых домов, мёртвых гастарбайтеров замуровывают в стены, чтобы не возиться. Вот это я понимаю, тайны в стенах.

— Это как? — возвышенное настроение как ветром сдуло.

— А так, мне знакомый архитектор рассказывал. А ему один прораб, по пьянке. Строителями в основном всякие чурки вкалывают, без роду и племени. Типа, как мы здесь. Работают нелегально, естественно. Строительным компаниям не выгодно их оформлять, налоги, тягомотина. Ну, вот и прикинь, если такой чурка упадёт с лесов или помрёт от воспаления лёгких, куда его девать? Он же нелегально работал, регистрации нет. В моргах взятки давать дорого, вот они их просто в опалубку сваливают и бетоном заливают.

— А как же пустоты?

— Какие пустоты?

— Ну, тело ведь усыхает, и образуется пустота. Здание может рухнуть.

— Они же не лохи, у них там инженеры деньги получают, всё рассчитано.

Мы помолчали.

— Живешь так в дорогущем пентхаусе с видом на Храм Христа Спасителя и не знаешь, что у тебя в стене, между кухней и гостиной, как раз за свадебной фотографией, чувак замурован…

— Да уж…

— А ты там трахаешься, бухаешь, детей растишь… — тут меня осенило. — Это же, как в Помпеях!

— А что в Помпеях? — не понял Юкка.

— Там, когда раскапывают пепел, которым город завалило, находят пустоты, повторяющие форму человеческих тел. Кто застыл, уклоняясь от лавы, а кто в постели с женой, проснуться не успел. Тела давно истлели, а пепел окаменел. Теперь туда заливают гипс и получают фигуры древних людей.

— Круто!

Я увлёкся:

— Прикинь, через тысячу лет Москву будут раскапывать археологи и найдут руины таких домов, а внутри пустоты из-под мёртвых чурок. Круто да?!

— Ага! Скажут, вот типичный житель древней Москвы. В ту эпоху у обитателей этого города была традиция хоронить мертвецов в стенах своих домов…

А ещё этот прораб говорил, что эти чурки у него каждую неделю требовали живого барана.

— Зачем?

— Ну, они же мусульмане.

— А…

— Короче, он привозил им барана прямо на стройку, они набивались в какую-нибудь недоделанную квартиру, резали барана, разводили на полу огонь и готовили плов или шашлык! Кровища, говорит, лилась рекой.

— Ну, это уже гон!

— Я тебе клянусь! — Юкка явно не врал. По крайней мере, верил в то, что говорил.

— Если так, то современные дома — это какие-то языческие храмы; в них и хоронят, и жертвы приносят в виде баранов, и ритуальные пиры закатывают…

— Поклонение дорогому жилью.

По гранитным тротуарам стучали каблучки безразличных красавиц, солнце ярко светило, а наши шансы выжить в этом прекрасном городе стремительно сокращались.

Юкка снова купил газету. Там он нашел объявление центра по испытанию новых медикаментов. За участие в экспериментах обещали неплохие деньги. Я обнаружил, что натёр палец. Пришлось замотать его пластырем, отчего он стал похож на египетскую мумию.

Откуда берётся дружба