Как мы были мамами глухих детей. Книга для родителей

После обсуждения всего в тесном семейном кругу (я и муж), я решила «перемолоть» все с друзьями. Прежде чем начать действовать, необходима передышка. Замечу, что речь пока не идет о том моменте, который условно обозначен «Рассказать близким о ситуации». В каждой семье этот момент складывается по-своему, и мне кажется, по крайней мере так было со мной, это самое трудное. А пока встречаюсь со специалистами. С Еленой Павловной уже поговорили. Самое время пообщаться с Олегом Пальмовым. Гуляем с ним по городу, обсуждаем все стороны вопроса. Это не первая тема, которую мы проговариваем таким образом. Главное и единственное, что меня волнует, – не слишком ли поздно я надеваю ребенку аппараты и начинаю занятия. Приходим к единому мнению: все в порядке. Конечно, чем раньше начнешь, тем лучше. Но с другой стороны – уже не начали раньше. Зато лишний год прожили без нервотрепки. Полтора года нормального здорового «мамства». Полтора года настоящей родительской жизни. Я была мамой как все: без беготни по врачам и поисков причин, без возни с аппаратами и вкладышами, без табличек и картинок. И это тоже ценно. У кого есть, с чем сравнивать, меня поймет. Арина понимает. И Лена Пинежанинова, родившая после глухой Юльки (чудесной, уже взрослой барышни) слышащую Дашку. Так что всему свое время. На том и порешили.

Еще один человек, встреча с которым оказалась необходимой, была Людмила Тхоржевская. Имея взрослого слышащего Мишу и в ту пору еще не очень взрослого, но очень успешного глухого Егора, она была «ценным свидетелем». О Егоре можно писать отдельную книгу. Он всю жизнь был, что называется, в «массовой среде». Сад, школа – обычные; ощущение себя в жизни – удивительное. «Я как Сальвадор Дали», – недавно сказал он по поводу своей неординарности. А уж что он выдавал в более нежном возрасте! Заинтересовавшись этимологией одного слова (не могу привести его в данной книге), одиннадцатилетний Егор заявил маме, что у него есть версия. Только ему не очень понятно: если это слово глагол, обозначающий действие предмета, то какое именно действие этот глагол обозначает.

Сами понимаете, с мамой ребенка, мыслящего подобным образом, следовало побеседовать. Именно она указала мне отправную точку – «Мелфон» – фирму, подбирающую и обслуживающую слуховые аппараты. Наверняка и тогда и сейчас были и есть организации подобного профиля. Но наше с Антошей сотрудничество с фирмой «Мелфон» было незаменимым и очень продуктивным. Именно там мы приобрели первые аппараты, вкладыши, которые никогда не приходилось переделывать. Там работают Марина Анатольевна Орлова – врач, которому я безоговорочно доверяю до сих пор, хотя с момента имплантации мы редко встречаемся, и Елена Николаевна Балышева – эмоциональный, впечатлительный, неординарный и совершенно восхитительный человек. Как она ставит детям звуки – не знаю, но в ее кабинете говорят все, даже те, которые не говорят в принципе. Это бесконечная загадка и высшая степень профессионализма. Пишу об этом подробно, потому что это ощущения моей «мамской» жизни. А эта книга, если помните, о мамах.

При таком раскладе проблема подборки аппаратов для меня не существовала. Я отдала Марине Анатольевне аудиограмму, она отдала мне аппараты, предварительно их настроив, – и все. В них мы и ходили, время от времени подстраивая аппарат под меняющийся слух. Итак, аппараты были организованы. Оставались занятия. Кроме занятий по системе Э. И. Леонгард, которые я получила от Инны Владимировны Колмыковой, у меня почти не было материалов на эту тему. Затем, как и в жизни Арины, в моей появилась И. А. Воронова. Она взяла Антона в группу ранней реабилитации при городском сурдоцентре. Кроме того, Антон с удовольствием, хотя не без проявлений характера занимался у Е. П. Микшиной. Я никогда не постигла бы глубины чувств сына к «тете Лене», если бы не одна ситуация, свидетелем которой я стала. Дело было так. Занятие с Еленой Павловной подошло к концу, и Антон уже одевался. В этот момент к педагогу пришел следующий ученик, вошел в кабинет, и дверь за ним закрылась. Мой ребенок лег на пол, прижался к щели под дверью и обнаружил, что тетя Лена (о коварная!) занимается с другим. Крик ревности вырвался из самой глубины души. Заливаясь слезами гнева, он мне рассказал, что тетя Лена – его учитель, а мальчик должен уйти, и теть вокруг много, и он – мальчик – если постарается, найдет себе другую. Вышедшая на вопли тетя Лена убедила Антона во взаимности, но в то же время дала понять, что мальчику тоже нужны занятия и Антону придется с этим смириться. Антон смирился. Итак, начало было положено.

Мы и наши близкие

АНТОН