Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича

Артур Соломонов

Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича

Пьеса о гибкости и бессмертии

Действующие лица:

Вольдемар Аркадьевич, режиссёр спектакля, он же исполнитель роли старого Сталина.

Сергей Карякин, исполнитель роли Владимира Ленина.

Анна Крылатая, ближайшая помощница Вольдемара Аркадьевича, исполняет роль медсестры старого Сталина Валентины и матери молодого Сталина.

Терентий Грибс, автор пьесы и исполнитель роли врача товари­ща Сталина.

Гия Ркацители, исполнитель ролей Берии и первого охранника товарища Сталина.

Алексей Балабанов, исполнитель ролей Хрущёва и второго охран­ника товарища Сталина.

Человек из министерства, который вынужденно исполняет роль врача товарища Сталина.

Владимир Кудрявцев, исполнитель роли молодого Сталина. Члены Политбюро, журналисты. Министр культуры в виде двух телеграмм. Президент в виде кашля над сценой.

Начинается прогон для СМИ спектакля об Иосифе Сталине. В ролях первого и второго охранников — Гия Ркацители и Алек­сей Балабанов.

Сцена первая. Ночные стражники

Ближняя дача Сталина в Кунцево.

Первый. Быть того не может. Второй. Я тебе клянусь. Первый. Не может! Второй. Клянусь! Он сам рассказал. Первый. Тебе?

Второй. Холодно, как в январе. Почему так холодно? Мне кажет­ся, холодно оттуда. (Показывает на дом.)

Первый. Тебе в последние дни так много всего кажется, что тебя пора пристрелить.

Второй (вдруг говорит прерывисто и взволнованно). Ты ведь зна­ешь, как он не любит, когда к нему внезапно приближаются? По­тому я к нему вчера шёл, гремя и топоча ногами, как слон, как стадо слонов...

Первый. Ты рехнулся, чёртов идиот! Ты все-таки рехнулся! Второй. . Как стадо слонов, чтобы он заранее знал, что я подхо­жу, чтобы издалека слышал, чтобы не кричал на меня, как тогда. Первый. Когда ты от страха обмочился? Как он потом хохотал! Только он мог хохотать, глядя на тебя. Другой бы расстрелял на месте такого охранника. Второй. Какой другой?

Первый. Я для примера. Конечно, никакого другого. Второй. Для какого примера? Зачем нам этот пример?

Первый. Я ничего такого — не говорил. Клевещешь? На охран­ника товарища Сталина? Второй. Я-то, может, и обмочился... Первый. Может?!

Второй. А знаешь, почему? Не потому что он закричал, не пото­му! Когда я внезапно подошёл к нему, он поднялся над столом на несколько метров, и молча, тихо, нежно поплыл на меня... Первый. Что ты несёшь! Провокатор! Пауза.

Первый. Ну, как жена, дети?

Второй. По-прежнему. Жена днём на работе, вечером при мне. И при детях. Наташка как на уроки труда начала ходить, с тех пор мечту не предавала: поварихой, говорит, буду во взрослом воз­расте. А Петя этнографом хочет стать.

Первый. Что за ребёнок, который хочет стать этнографом? Ты сам хоть знаешь, что это такое?

Второй. Петя объяснил. Я его ремешком, вот этим, со звездой, отоварил, он утих. А сейчас опять — этнограф, говорит, я, иссле­дователь. Народы дальние меня беспокоят. Люблю их, и все тут. Я опять свой звёздный ремешок достал, но он вытерпел. Не хныкал даже. И раны пятиконечные — пальцем не тронул. Герой, что ли, растёт... Я его потом подорожником лечил... Первый. Ты его к врачам водил?

Второй. К каким врачам?! Товарищ Сталин врачам не доверяет, и я врачам не доверяю. Он приказал сжечь истории своих болезней, и я сжёг истории своих болезней, и истории детей сжёг, хотя они совсем короткие были, абзаца на три. А своего личного врача, Виноградова, товарищ Сталин приказал арестовать... Первый. Он будет мне рассказывать!