Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно)

В отношении физической боли давно доказано: в зависимости от условий и того, что происходит вокруг, она ощущается по-разному[99],[100]. То же самое правомерно в отношении мучений от осознания собственного одиночества. Если вы рассматриваете его исключительно как угрозу – неявную, но пугающую перспективу, – вы лишаете его смысла. Ваша тревога становится чужаком, монстром, атакующим броню самообмана. Но если вы взглянете на нее как на неизбежного спутника перемен, она не перестанет страшить и мучить вас, но подтвердит, что вы меняетесь. Часто это единственное свидетельство преобразований.

«Осмелиться – значит на мгновение потерять опору, не осмелиться – значит навсегда потерять себя», – писал Сёрен Кьеркегор. Дядюшка Сёрен понял это. Но не забывайте: отвага – это не просто качество, придется отважиться, точно так же как риск – не только смелость, но и способность рискнуть.

«Просто сделай это!», «Просто отважься на решительный шаг!», «Просто рискни!». Когда речь о преобразованиях – особенно таких, которые способны изменить жизнь, – подобные советы просто глупы. В сумасшедшем запутанном мире перемен нет никаких «просто». Решившись на изменения, вы сталкиваетесь с реально существующим чувством одиночества; с реальным шансом, что на горизонте появятся новые, требующие больших сил задачи; с реальным фактом, что можно потерять крупицу золота в груде впустую потраченных усилий; с реальной возможностью, что цель, которую вы ставите, окажется бессмысленной; и с реальной вероятностью существенного разочарования. Осмелиться – значит рискнуть, и риск этот реально существует. Личностные изменения – на самом деле всегда риск, связанный с подлинным подходом к жизни. Риск реально существует, поскольку и вы реально существуете.

Когда речь заходит о преобразовании себя, нам предлагают мошенническую сделку. Отважься на перемены – и ощути тревогу при мыслях о риске. Не меняйся – и вроде бы нет опасности, значит, нет и тревоги. Этот сценарий написан специально в поддержку существующей реальности. В ходе преобразований вы получаете сигнал тревоги: «Внимание, внимание, вы подвергаетесь риску!» Беспокойство умоляет вас бежать. Если же вы ничего не делаете, самообман и дух серьезности отгораживают вас от подобных сообщений о существенной угрозе, которая возникнет, если все оставить как есть.

Отнюдь не заключение

Я это сделал! Несмотря на силы, которые удерживали меня от завершения шестой главы, – уютную постель, соблазнительный рецепт фондю в лодочке из хлеба, мучительное сознание совершенного одиночества, ощущение неготовности, нервирующий вопрос «Что дальше?» и борьбу с мыслью, что я ввязываюсь в дело, не имея гарантии, что выиграю больше, чем проиграю, – я закончил. Я достиг противоположного берега.

Я крут!

Не совсем так. Завтра, в районе пяти утра, я проснусь в темноте, намереваясь начать писать следующую главу. И я не знаю, чем все это закончится.

Глава 7. Нет причин, по которым ты не можешь это сделать

Благословен тот, кто ничего не ждет, потому что никогда не разочаруется.

Александр Поуп

Четвертая причина: сопротивление изменениям защищает от собственных ожиданий.

Пятая причина: сопротивление изменениям защищает от ожиданий других.

Когда Макс звонит из колледжа, чтобы сообщить, что получил хорошую отметку, я всегда стараюсь сосредоточиться на этом конкретном радостном событии. И все-таки разговор переходит на обсуждение других возможных успехов в будущем. «Хорошо, что ты получил лучшую отметку», – говорю я. И через несколько минут, вопреки голосу рассудка, добавляю: «Если будешь продолжать в том же духе, то выйдешь на отличную итоговую отметку!» Я почти физически ощущаю раздражение сына, несмотря на разделяющие нас три тысячи миль. Но не останавливаюсь. Если прокрутить все в замедленной съемке, видно, как срабатывает сигнализация: «Остановись, смотри и слушай!» Но я спрашиваю: «А что с другими предметами?»

В таких слишком уж часто повторяющихся разговорах сообщение Макса об успехе в определенной области трансформируется в мои более высокие ожидания. Он уделяет минутку, чтобы получить мое признание за конкретную заслугу. Но его сообщение лишь мотивирует меня думать о том, чего еще он может достичь. Точно выверенные, но высокие ожидания – прерогатива родителей (если мои запросы не меняются – значит, я расслабился), так что, делая подобные замечания, я не чувствую, что отклонился от нормы. Что же касается Макса, я, по сути, повышаю ему планку.

На самом деле ее повышаю не я. Ее повышает мой сын, получив хорошую отметку. Его желание рискнуть и хорошо учиться приводит к последствиям в виде моих докучливых растущих ожиданий. Какой-то частью сознания он это улавливает. Я просто отец, который не может держать рот на замке, понимая очевидное.