Как мы с Вовкой собирали утиль

Я тоже подумал, что лучше уж нам сходить подальше, чем просить по дворам, как побирушки.

Костей на берегу реки было порядочно. Там были и тряпки, и калоши, и несколько рваных ботинок. Вовка сказал, что ботинки — не утильсырье и за них не дадут даже мячика на резинке, не то что крючки.

Мы набили полный мешок костей и принесли на наше место. Седого там уже не было.

Утиля у реки оставалось еще много, но Вовка махнул рукой:

— Хватит! А то все крючки заберем, больше никому не достанется. Сейчас я схожу туда, это тут за углом, близко. Приедет на телеге дед, заберет все, а нам даст крючки. Ты карауль тут, а то Седой куда-то исчез.

Я сел на другой стороне улицы на лавочку, а Вовка побежал что есть духу за угол.

Я сидел, как будто просто так — уморился и присел отдохнуть и ни к каким костям отношения не имею. И хорошо сделал, потому что тут, откуда ни возьмись, появились Женя и Сашка Рыбкин. Женя нес погнутую граммофонную трубу и дудел в нее, а Сашка катил впереди себя чугунное колесо.

Они увидели меня и подошли:

— Ты чего тут сидишь?

— Не видишь — отдыхаю, — говорю я. — Нельзя, что ли, отдохнуть?

— Можно, — сказал Женя. — Мы тоже отдохнем. Гляди, какая труба. Я сейчас на ней сыграю. А Вовка где?

— Сейчас придет, — сказал я, потому что заранее не придумал, куда мог деться Вовка. — Да вон он!

Вовка заметил ребят, хотел было повернуть обратно, но они его уже увидели:

— Эй, Вовка, мы тут, иди сюда! Вовка подошел растерянный.

— Чего сидите? — сказал он. — Пора приниматься за работу. А то, если каждый тут будет рассиживаться, мы за неделю лома не соберем.

— Мы уже выполнили норму, — сказал Сашка. — Надо же отдохнуть немного. Я лучше сейчас тебе сыграю… Слушай!

— Ничего, ничего! — торопил Венка. — Надо перевыполнять, а не успокаиваться на достигнутом! Пошли-ка скорее!

— Подожди!.. Сыграю, говорю… Отдохнем немножко… Вон Сашка палец на ноге разбил…

— Ну, этот твой палец пустяк! — тянул его Вовка. — Если из-за всякого пустякового пальца отдыхать, никакого толку не получится.

В это время из-за угла выехала лошадь, запряженная в пустую телегу. На телеге сидел, свесив ноги, бородатый дед с цигаркой.

Поравнявшись с нами, он придержал лошадь и обратился к Вовке:

— Эй, хозяин! Где твой утиль-то?

— Какой утиль? — покраснел Вовка и начал оглядываться по сторонам.

Сашка и Женя разинули рот.

— Это вон там! — показал наконец Вовка. — Я и позабыл! Гляньте, вон он! Ух ты-и-и!.. Да много! Интересно, кто его туда натаскал? Давно б его надо было забрать, а то валяются тут всякие кости! От них зараза… И вообще благоустройство портится!

— Так этот самый твой то? — никак не мог понять дед.

— Ничего не мой. Раз на улице лежит, какой же он мой? Он уж тут сто лет лежит! Я давно думал, надо пойти сказать, и все такое… Ну, пошли, что ли! Расселись со своим пальцем! Надо лом собирать, а они сидят, как в гостях!

Дед начал нагружать утиль на телегу, а мы пошли по улице.

Вовка ничуть не горевал. Наоборот, он опять сделался веселым, отобрал у Женьки трубу и заорал в нее громче любого граммофона, а потом отдал трубу Сашке и сказал:

— Был у меня один хороший крючок, и тот пропал. Но это ничего. Надо будет к Ивану Гавриловичу сходить — поглядеть, какой у него барабан!