Как мы спасали челюскинцев

Если бы я пошел вперед, все остальные самолеты пошли бы за мной. Имею ли я право вести отряд в облака, не зная высоты хребта? Мы можем врезаться в горы, и тогда — конец. Имею ли право рисковать нашей жизнью и машинами, когда мы так близки к цели? Нет! Что же делать? Вернуться в Анадырь? И это не подходит. Ведь у нас есть палатки, спальные мешки, вообще все необходимое для жизни в тундре. Решил не итти ни вперед, ни назад, а сел тут же, поблизости чукотских яранг.

Чукчи с боязнью, крадучись, идут к нам навстречу. Они никогда не видели самолета. Один чукча идет впереди, а человек десять за ним. Все в меховых одеждах, как медведи. Пошел к ним навстречу. Поздоровался. Что-то сказали в ответ. Только один ответил: „Здравствуй". Спрашиваю, есть ли русские. Он покачал головой:

— Нет!

Мы с Молоковым пошли в ярангу, но буквально через полсекунды выскочили оттуда. Духота ужасная! В каждой яранге собаки и тухлое моржовое мясо. Мясо не солят. Убьют моржа, притащат в ярангу и в течение года едят это мясо и собак им кормят.

Поставили общую палатку на всех девять человек, намеренно сделали ее небольшой, чтобы теплее было спать, ближе друг к другу.

Притащили спальные мешки, примус. Сварили суп в консервной банке, пригласили чукчей к себе на вечер. Чукчи очень любят пить чай, но мы им предложили какао. Собралось человек пятнадцать. Пришли и старухи и малые детишки. Часа два мы их поили какао. Просили плясать и петь. Девушки плясали и пели хором. Потом мы спели, и наконец каждый в отдельности пропел, что мог. Был импровизированный русско-чукотский концерт.

Неожиданно чукчи оборвали пение и один за другим, не говоря ни слова, ушли, вернее сбежали, словно почуяли что-то зловещее. Мы не придали этому значения, легли спать.

Спится хорошо. Тепло, как дома под одеялом. Не хочется открывать глаза. Который час? Может быть уже можно лететь дальше? Открываю спальный мешок и вздрагиваю: я совершенно один среди снежной пустыни. Палатки нет. Завывает ветер. Все бело. Снег бьет в лицо. Думаю: нет, не может быть, что я один. Скорее всего сорвало палатку, а все остальные восемь человек здесь, со мной. Пошевелился, чувствую — действительно Пивенштейн спит рядом.

Пока ворочался, ко мне в мешок набилось много снегу. Одежда стала мокрой. Думаю: нужно вылезать из мешка, а то замерзнешь. Бужу Пивенштейна:

— Борис, проснись, погода хорошая! Борька просыпается и изумленно оглядывается вокруг. Палатку сорвало ветром и унесло. Над каждым было с полметра снега. Наши примусы, оружие — все погребено под снегом.

Пока мы спали, было тепло. Как только вылезли из мешков, почувствовали резкий холод. Нас все сильнее заносило снегом. Станешь против ветра — ресницы леденеют и моментально смерзаются. Их надо отогревать пальцами, чтобы раскрыть глаза.

Теперь яранга нам казалась чем-то вроде Петергофского дворца. Она должна быть близко, всего в семи метрах. Но ее не видно.

Мы все, девять человек, взялись за руки, растянулись цепью и долго бродили так, пока наконец не набрели на ярангу. Ветер снова шумит над нами. Кажется, пурга поглотила нас. Пространство исчезло. Лежим на нартах, не выходя из яранги. Что с самолетами — не знаю. Только бы их не перевернуло!

С чукчами объясняемся знаками, как немые. Беседуем с ними преимущественно о погоде.

Утром часов с двенадцати стало тихо. Мы взяли чукчей и показали им знаками, чтобы они нам помогли вырыть наши самолеты из снежной могилы. Завтра вылетаем в Ванкарем.

2 апреля

Валькальтен.

Вчера вылетели при изумительной погоде. Видимость беспредельная. Сегодня наконец доберемся до Ванкарема! Сегодня будем в лагере Шмидта! Но и эта надежда внезапно лопнула, как струна. Над стеной гор снова наш противник — облака. Идем в атаку, поднялись на 2 800 метров. Облака под нами. Я включил секундомер.

— Пять минут пролетим и, если не встретим окна, вернемся! Прошли пять минут. Включаю секундомер еще на пять минут. Жду, не блеснет ли просвет в этом бесконечном море облаков, накрывших хребет. Прошли еще пять минут, та же молочная пелена.

— До Ванкарема 60 километров! — говорит в телефон мой штурман. Как близко к цели! Но именно теперь нужна осторожность. Я не хочу блуждать в потемках. Надо итти обратно, решаю я и немедленно поворачиваю назад.

— Это единственно правильное решение, — сказали мне потом Молоков и Пивенштейн.

Почему единственно правильное решение? Мы не имели представления о рельефе местности, не знали, что встретим под облаками, пробивая их вниз, горы или тундру. Как толст слой облачности? Продолжаются ли облака до земли или между облаками и землей есть свободная от облачности прослойка? Чем заполнена эта прослойка — пургой, туманом или там окажется хорошая погода? Не имея всех этих данных, мы не имели права рисковать последними самолетами.