"Как на наши именины..."

- Ну и сидите там! Мы вас не выпустим! — сказал Толя и звякнул наружной задвижкой. Но закрыть не успел — в дверь толкнули изнутри. Толя подпёр дверь плечом, а потом перевернулся — спиной. Руками упёрся в книжные полки. Ду-дах! — грохнули из кладовки опять, и дверь толкнула его в спину, а Толя толкнул полки. Стекло в полках зазвенело, затряслось… Напор не ослабевал, а креп, и Толя упирался изо всех сил, но не мог справиться с двумя: — Помоги-ите!!!

Все стояли и глазели, только Танька уперлась ручонками с другой, лицевой, стороны полок, кряхтела: «Не-е под…да…вайся!»

Напор временно ослаб, полки пошатались у неё над головой — успокоились.

И вдруг снова удар-нажим… Толя вдруг почувствовал, что полки больше не помогают сопротивляться, а… убегают из-под рук! Ой, остановить бы их, удержать… Но они стремительно опрокидывались, в закутке посветлело…

— Та-анька!!! — чей-то истошный вопль.

Оглушительно грохнуло… Звон и треск… Вздрогнул пол, зашатались стены, отлетели в сторону, скользнув по полу, папина и мамина кровати — они стояли рядышком посреди комнаты.

Толя увидел Таньку — живую! Она сверлила пальчиком в ухе и встряхивала головой. Оглушило! Если бы на несколько сантиметров ближе стояла к полкам, то накрыли б и её…

Хакнули все, выдохнув воздух. Зашевелились…

— Ну — я домой… — Стёпа бочком, бочком обошёл перевёрнутые полки, поскользнулся на стеклянных осколках.

— И я… И мы… — Дети быстренько убрались из квартиры.

— Что теперь бу-у-удет… — Коля схватился за горло. Его опять затошнило — уже от страха.

«Танька живая… Танька… не попала под шкаф!..» — Толя вытер мокрый от липкого пота лоб.

— Спокойствие… Главное — спокойствие,— сказала Танька голосом девочки-бобрёнка из какого-то мультфильма. Попробовала рукой сгрести в кучу осколки и сразу порезала пальцы. Не плакала, а смотрела, как срываются на пол алые капли. Смотрела и на левую ногу, где осколок рассек гольф и по краям рассеченного тоже проступало красное.

Из-под полок были видны оторванные дверки. Иссечённые осколками книги, осколки стекла громоздились и возле полок и разлетелись по всей спальне. А кровати не просто отбросило у папиной была отбита спинка, оторвана боковина.

И тут зазвонил телефон. Звонила мама, хотела поруководить Толей и Колей. Толя начал рассказывать ей обо всём и не досказал — расплакался в трубку. А потом кричал — «Алло! Алло!», но трубка пищала короткими гудками, а мама молчала. Наверное, с мамой было плохо и ей оказывали «скорую помощь».

— Спокойствие, я вас не оставлю… Я у вас буду, пока папа и мама выкричатся… На меня никогда мама крепко не ругается при чужих. Я останусь — хорошо? — гладила Танька Толино плечо.

А он сидел под телефоном и умывался слезами. Ему никого не хотелось слушать.

Ему хотелось только навсегда убежать из дому.

ТАНЬКА СПАСАЕТ «ВОЯКОВ-БОЯКОВ»

— Ты весь выплачешься, одна кожура останется… У меня и пальцы порезаны, и нога, а я не плачу.— Танька выдернула из одного рукава носовой платочек с нарисованным грибком в уголке, из второго — платочек с ягодками и попробовала вытереть Толе нос, а вторым платочком — глаза. Но он вертел головой, не давался.— У тебя сколько платочков? — спрашивала Танька.— У меня один на слёзы, один для носа, один для губ…

Толя перестал всхлипывать, прислушался к её лепету.

— Какой ваш торт вкусный! Как он называется, где вы его купили?

— Сами испекли,— буркнул Толя.

— Ой, скажу маме, чтоб у вас рецепт взяла. И «Теремок» вкусный. «Теремок» тоже сами делали?

— Купили. Отстань!

— А давай мы всё соберём щёткой и совком. И в ведро! — придумала Таня.— Уберём чистенько — и следочка не оставим.

Толя покорно пошёл в кухню, нашёл щётку, совок и мусорное ведро. «Шпингалетка… От горшка три вершка, а уже распоряжается!»

— И ты не лежи! — накинулось Танька на Колю: тот опять забрался в кроватку и нарочно громко охал, корчил страдальческие рожи.

— А я не опрокидывал полок! Вот… Я невиноват!

— Ну и что, если по опрокидывал! Все играли, все и виноватые,— сказала Таня.

Толе нравились её слова.

Коля выбрался из своей кроватки, неохотно поднял одну книгу, вторую. Протёр рукавом, положил на стол. Ухватились за полки втроём — «Оп-па! Оп-на!» Только чуть-чуть шевельнулись.

— Вот… Как кинжалом, книга пробита…— Коля провёл рукавом по обложке.— До середины осколок дошёл. И паркет иссечённый, в дырках, занозах… Ой! — ойкнул он и поднёс локоть к глазам.

Толя и Таня увидели: острый стеклянный зуб впился ему в руку возле локтя. Танька быстренько схватила осколок, бросила в ведро.

— Ой, там ещё, наверно, отломок сидит! До сердца дойдёт! Ой, умираю! — затопал Коля ногами.

— Я бинт принесу! — побежал Толя в кухню, где висела аптечка.

— Подверни рукав! Быстренько! — командовала Таня.— У меня есть третий платочек, он чистый!

Коля, завывая, начал подворачивать. Из небольшой ранки сочилась кровь. Таня смело прижала к руке платочек. Только один раз хватило обернуть. Завязала узелок.

— Ложись в кровать, инвалид! — приказала она: — Градусник поставим… Есть градусник?

Толя принёс бинт и градусник.